Здесь, кстати, уже можно заметить разницу между настоящим профессионалом и жалким дилетантом. Последний еще иногда может, обреченно пожав плечами, смириться с неизбежным несовершенством этого мира. Но тот, кто верен себе до конца, истинный мастер своего дела, никогда не унизится до такого жалкого компромисса. Оказавшись перед выбором между миром, каков он есть, и миром, каким он, по его убеждению, должен был бы быть, – тем же самым роковым выбором, который еще в незапамятные времена занимал умы древних индуистских философов, – профессионал без всяких колебаний предпочтет второе и с негодованием отвергнет первое. Стойкий капитан корабля, с которого уже давно сбежали даже последние крысы, он отважно пустится в плавание по бурному ночному морю. Остается только сожалеть, что в этом арсенале мудрых изречений нет одного, которое было известно еще древним римлянам: Ducunt fata volentem, nolentem trahunt или, проще говоря, «судьба желающего ведет, а нежелающего тащит».
А уж следовать голосу здравого смысла или подчиниться воле судьбы наш герой отнюдь не расположен, причем это упорное неприятие реальности со временем приобретает у него весьма своеобразные формы, превращаясь в некую всепоглощающую навязчивую идею, почти наваждение. В своем стремлении всегда и во всем быть верным себе он все больше проникается духом отрицания, ведь отказаться от этого значило бы для него изменить самому себе. Уже тот факт, что кто-то посоветовал ему поступить тем или иным образом, служит для него самым веским основанием, чтобы этот совет был безоговорочно отвергнут даже в том случае, если с объективной точки зрения он сулит известные выгоды. (Зрелость, как определил ее один из моих коллег, – это способность человека принять решение даже вопреки тому, что оно совпадает с советами собственных родителей.)
Но и это еще не предел. Настоящий гений собственного несчастья – это тот, кто способен достигнуть воистину заоблачных высот и героически отвергнуть даже то решение, которое представляется наиболее разумным ему самому, оставаясь глухим к доводам собственного рассудка. Так змея, не довольствуясь возможностью укусить свой хвост, потихоньку начинает пожирать сама себя. Надо ли говорить, что достигаемое при этом ощущение несчастья просто не поддается никакому сравнению.
Конечно, для менее одаренных читателей состояние такого полного и безысходного отчаяния остается желанным, но, увы, недостижимым идеалом.
