Эрнст Август IV, по данным этих историков, пропал в круговерти революции; возможно, он и монах, задержанный повстанцами при попытке перехода границы и повешенный ими, потому что его приняли за известного ростовщика, — одно и тоже лицо. Это всего лишь предание. Мне лучше знать, куда попевался граф, но возражать ученым я не стану. Кто мне поверит!
Фабрика, где директором стал Э. А., возникла шесть лет назад, когда объединилось несколько артелей, производивших сувениры. И за недолгое время это худосочное поначалу предприятие стало одним из ведущих в области изготовления «нового антиквариата».
— Это заслуга шефа, — сказала мне Маня Клотц, когда я уже работал в конструкторском бюро и мы обсуждали с ней проблему изготовления венецианских зеркал. — Шеф первым почувствовал приближение волны ностальгии; тогда керосиновые лампы и фарфоровые соусники валялись еще у большинства на чердаке или в подвале. Только и разговоров было, что о суперсовременных линиях и формах. Но он сумел преодолеть сопротивление и наладил изготовление сувениров старинного образца. И мы видим, чутье его не подвело.
Что ж, может, оно и так. Особого рода нюх у Э. А. был всегда. А «преодолевать сопротивление» людей, становившихся у него на пути, он тоже умел. Если уж говорить начистоту, то я не отрицаю некоторых его заслуг. Я не хочу поставить ему в вину, что для своей новой карьеры он воспользовался смутными воспоминаниями из собственного прошлого. Я не виню сопутствующие обстоятельства: районному руководству весьма кстати пришлись данные об успехах вновь образовАпюго предприятия. Особенно в то время, когда сельскохозяйственный кооператив в Кляйн-Бирнбахе хромал на обе ноги, а химзавод ходил в отстающих.
Но я не умолчу о его стремлении жить и руководить по примеру своих предков-феодалов. Он окружил себя людьми, повторявшими каждое его слово. Он позволял льстить себе на фабричных и профсоюзных собраниях. Критику своих действий он терпел только для вида, будучи внутренне убежден, что его мнение — единственно правильное. И в результате всего этого он принимал волевые решения, которые, если вникнуть, скорее разрушали здоровый климат в коллективе, чем способствовали его сплочению.
Но даже побывав на «Антикваре», это можно было заметить не сразу. Над фабричными воротами висели лозунги и призывы, как и у всех. В конструкторском бюро работа шла на всех парах. А то, что краснодеревщики неделями не уходили домой, потому что шеф взялся за исполнение сложнейшего экспортного заказа, хотя у фабрики таких возможностей не было, что чеканщики целыми неделями слонялись без дела, потому что шеф по той же причине вместо медных и латунных листов заказал дорогие сорта дерева, увидел и понял бы только тот, кто пробыл бы на фабрике подольше. Другие примеры я уже приводил. Нет, для такой должности он не годился.
