– Да, да, – согласилась она. – Но тогда у нас голова шла кругом… Все было так сложно для нас!.. Впрочем, церемония была очень скромной, без приглашенных, без шума.
– А Никита?.. Он не пришел с вами сегодня… Где он?
Она не спеша поднесла кружку с пивом к своим ярко накрашенным губам, сделала большой глоток и ответила:
– Как? Вы и об этом не знаете? Никита умер.
Сраженный этим откровением, я сел рядом с Лили, заказал тоже пива и пробормотал:
– Когда? Как?
Как это могло случиться? Ведь Никиту, сохранившего статус апатрида, не должны были призвать в армию в Бельгии. Лили сделала еще глоток, и, подождав пока гарсон принесет мое пиво, не торопясь уточнила:
– Мы пережили страшную бомбардировку в Лубэне в мае сорокового, когда немцы заняли Бельгию! Налет немецкого пикирующего бомбардировщика!.. Университетская библиотека была на три четверти разрушена… Никита был там в тот день. Он присматривал за фондами. Он не захотел спуститься в убежище…
Я опустил голову. Значит, Никиту, у которого были все шансы спастись во время войны, постигла такая нелепая смерть, в то время как я вышел из нее без царапины.
– Мы с большим трудом вытаскивали его из завала, – продолжила Лили. – Меня заверили, что он погиб мгновенно.
– Это ужасно! – пробормотал я, не сумев найти никаких других, кроме этих самых банальных слов, чтобы выразить свое смятение.
И из вежливости спросил еще:
– А вы сами, Лили?..
– Я!.. Я была в аптеке. Со мной ничего не случилось. Теперь мало-помалу отхожу от этого кошмара…
Ее глаза засветились из-под увядших век, и она с печальной гордостью объявила:
– Я даже снова собираюсь выйти замуж!
У меня не хватило смелости поздравить ее с тем, что она так быстро оправилась от потрясений. Это третье начало в жизни женщины преклонных лет вызвало отвращение и удручило. Мне не хотелось даже спросить имя ее нового избранника. Сентиментальное будущее Лили не интересовало меня, так как с нами больше не было Никиты. Пока я молчал, потрясенный ее рассказом, она распахнула передо мной свой огромный баул и извлекла оттуда стопку листков, которые я тотчас узнал:
– Это ваш «Сын сатрапа», – сказала она. – Никита его бережно хранил. Он перечитывал его иногда. И, думаю, жалел, что оставил незавершенным этот юношеский рассказ. Впрочем, он ничего другого не написал… Я не знаю, что с этим делать… Хотите взять?
Я жадно схватил рукопись, прижал к груди и пообещал позаботиться о ней. И так как заторопился уже уходить, она добавила:
