— А вы знаете историю о том, как Рабинович песок в Израиль возил? — Приятное тепло растеклось по телу Фимы, ему вдруг стало хорошо и уютно, как давно уже не было, хотелось быть остроумным и веселым, и его понесло. — Едет Рабинович в Израиль на велосипеде и везет с собой ящик с песком, килограммов так на сто. Таможенники, конечно, обалдели — такого еще не было. Все перекопали — нет ничего в песке, проверили — не золотой ли. Оказался обычный песок. Делать нечего — пропустили. Через неделю опять песок везет, Опять проверили и пропустили. Он опять везет. Их начальник чувствует — что-то не то, а поймать за руку не может. Тогда он позвал Рабиновича к себе в кабинет, закрыл дверь и говорит: я тебе ничего не сделаю и товар твой не конфискую, только скажи мне, по честному, в чем заключается твой гешефт[4], чем ты торгуешь? Как чем, — говорит Рабинович. — Велосипедами.
— Во дает, — залился смехом Деркун. — А при чем тут песок?
— Я тебя умоляю, Никита, — сказал Рыженков. — Не бери в голову — бери на грудь.
— Не, Стас, уважаю евреев, жизнерадостные ребята, их дерут, а они крепчают. Прими меня, Ефим, в свою нацию.
— Не советую, — сразу посерьезнел Стас. — Это все равно, что всю жизнь ходить под следствием. Вроде и свободен, но в любую минуту тебя могут вызвать к следователю, и, чем это закончится еще не известно…
— Святая правда, — согласился Фима. — Но даже не в том дело. Чтобы стать евреем нужно пройти обрезание, а ты знаешь, Никита, что отрезают пропорционально прожитым годам. Тебе уже за сорок, подумай о жене…
— Да ну вас, мужики, — обиделся Никита. — Давайте лучше о бабах. Есть тут у меня одна парикмахерша, в твоем вкусе Ефим. Роскошная дамочка, и цену себе знает.
— Ой, гевалт[5], не надо, — замахал руками Фима. — У меня нет таких денег.
На следующий день Фима проснулся с головной болью. Язык во рту был как рожок для обуви, в живот кто-то напихал кирпичей. Он не сразу сообразил, где находится, и долго смотрел на ободранные стены и потолок в разводах. Что было вчера, он с трудом вспомнил, но вот планы на сегодня совершенно не укоренились в голове. А ведь что-то они с Никитой хотели предпринять.
Фима свесил ноги с кровати и уставился в пол. Процесс мышления никак не запускался. Видимо вчера он совершенно посадил мозговой аккумулятор. И тут зазвонил звонок.
— Алло, Ефим, услышал он энергичный голос Деркуна. — Ты еще дома, а я тут на Солянке, «Киргиз» здесь крутится, надо брать. У меня с собой только газовый пугач. Захвати с собой что-нибудь посущественнее, и не забудь браслеты. Все, жду.
