Вслед затем Его Величество, положив обе регалии на подушки, изволил призвать к себе государыню императрицу Александру Федоровну. Ея Величество сошла с своего места и стала перед августейшим своим супругом на колени на малиновую бархатную подушку, окаймленную золотою тесьмою; монарх снял с себя корону, прикоснулся ею ко главе императрицы и снова возложил корону на себя. В это время митрополит подал государю малую корону, и он возложил ее на свою августейшую супругу. После этого Его Величеству была поднесена порфира и алмазная цепь ордена св. апостола Андрея Первозванного. Государь император, приняв эти регалии, возложил их на Ея Величество при содействии ассистентов государыни императрицы Великих князей Сергея и Павла Александровичей, а также приблизившейся с этой целью к Его Величеству статс-дамы графини Строгоновой. Государыня императрица, облаченная, стала на свое место. Государь император поцеловал государыню.
«Как он нежно надевал на нее корону! – вспоминала позднее его сестра Ольга. – А обернувшись, долго смотрел на меня своими кроткими голубыми глазами…» Наконец все торжественно выходят из собора – Николай и Александра трижды кланяются собравшейся огромной толпе. Аккомпанементом могучему хору всех колоколов возгремел артиллерийский салют; не смолкало громогласное «Ура!», пели трубные звуки гимна «Боже, царя храни»; сами собою лились слезы умиления, восторга, благодарности.[38]
Впрочем, и тут не обошлось без злоязычия – по мнению иных свидетелей, «корона царя была так велика, что ему приходилось ее поддерживать, чтобы она совсем не свалилась». (Источник – запись в дневнике Ея Превосходительства А.Ф. Богданович от 22 мая 1896 г.) Но и это не самое страшное – многие утверждали: у государственного советника Набокова в тот самый момент, когда он держал корону перед торжественным актом, «сделался понос, и он напустил в штаны»[39] (а это уже дневник Суворина – запись от 19 мая 1896 г.).
Как бы там ни было, религиозная церемония – при сиянии свечей, благовонии ладана, блеске риз, мощном голосе хора – до глубины души потрясла Николая. Ведь этой же церемонии в этом соборе подвергались все русские цари, что правили страной доселе! Еще вчера он был правителем едва ли не на «птичьих правах», а с этой минуты он чувствовал возложенную на него божественную миссию, которая вознесла его над простыми смертными! И все-таки он не изменился. При нем – все та же простота, все та же любезность, все те же сомнения, которые привязывают его к земле. Как примирить беспечность, которая была у него в сознании, с тою ролью, которая выпала на его долю?
