Тетушка, правда, выглядела здесь совсем крошечной и какой-то эфемерной, похожей на случайно залетевшего в комнату мотылька. Красно-оранжевое хлопчатобумажное сари, тонкие бронзовые браслеты на хрупких, точно лапки насекомого, запястьях. Их соседями здесь были в основном индийцы и индо-канадцы, но тетушка и среди своих соплеменников выглядела чересчур маленькой и хрупкой, чересчур непохожей на всех остальных, чужеродной, неуместной. Даже улыбка у нее была нездешняя и почему-то все время извиняющаяся. И в Ванкувере тетушке все время приходилось носить чулки и башмаки. Только когда она готовилась ко сну, Сати снова могла увидеть ее маленькие коричневые ступни, обладавшие, казалось, совершенно независимым нравом и всегда прежде — там, на родине, в деревне, — бывшие такой же видимой и заметной частью самой тетушки, как ее глаза и руки. А здесь ей приходилось засовывать свои непокорные ступни в какие-то жесткие кожаные футляры — все равно что ампутировать их! — из-за этого проклятого холода. Поэтому тетушка старалась ходить поменьше, да и ходила гораздо медленнее, не бегала, как прежде, не хлопотала по хозяйству, не суетилась на кухне. Чаще всего она сидела у электрокамина в гостиной, завернувшись в старенький вязаный шерстяной плед, точно бабочка, вернувшаяся в свой кокон и невольно уходившая все дальше и дальше из этой жизни.
К своему изумлению, Сати обнаружила, что теперь гораздо лучше понимает мать и отца, которых почти не знала до пятнадцати лет, чем тетушку, хотя прежде, забравшись к ней на колени и заключенная в кольцо ее теплых рук, она обретала истинный рай. Впрочем, было очень приятно «открыть» для себя и собственных родителей; Сати восхищалась добродушным остроумием матери, ее смекалкой, ее высоким интеллектом; ей доставляли истинное удовольствие неумелые и застенчивые попытки отца показать ей свою любовь.
Разговаривать с родителями на равных, как взрослая, и знать при этом, что тебя по неведомой причине воспринимают как возлюбленное дитя, было удивительно легко и приятно. Они беседовали обо всем на свете. Они познавали друг друга. А тетушка тем временем как бы превращалась в тень, ссыхаясь, тихо ускользая от них в иную страну, и делала это так тихо и деликатно, что казалось, она никуда уходить отсюда и не собирается; но она уже уходила — назад, в родную деревню, к могиле дяди Харри.
Пришла весна, и вместе с ней пришел страх. Солнечные дни вернулись на Север и были такими длинными и бледными, точно внезапно вытянувшийся, худющий подросток; серебристое призрачное сияние окутало город. Вдоль улиц цвели маленькие розовые сливы. И тут Отцы-основатели объявили, что договор, заключенный в Пекине, противоречит доктрине «Одна судьба» и его следует аннулировать. А потому границы всех национальных поселений следует открыть, а проживающим в них людям дать возможность обрести Истинный Свет, очистив тамошние учебные заведения от неверия, преступного инакомыслия и прочей смуты. А особо упорствующих грешников подвергнуть насильственному переучиванию.
