Миджок уже вполне овладел человеческой речью, но она все еще восхищала его, как новая сверкающая игрушка. Он наслаждался идиомами и жаргонизмами, почерпнутыми в основном от Сирса и Дороти.
— Что делалось тут у вас, пока мы с ребятами ходили прошвырнуться? Как остров, джентльмены?
— Прекрасно, — ответил Сирс. — Лучше, чем я смел надеяться.
— А эти крутые телки на юге? Что новенького?
Сирс поежился.
— Вот тут ничего хорошего.
Миджок ласково погладил толстяка по плечу.
— Не дрейфь, приятель! Мы им покажем, где раки зимуют. Верно, Пол?
Эбара трусил между Полом и Сирсом по лесному проходу — молчаливый уродливый человечек с выпученными глазами, оттопыренной нижней губой, лопоухий, тридцати дюймов ростом. Ему было двадцать шесть лет. Его пухлый животик начал уже отвисать, как бывает в среднем возрасте. Пол полагал, что присутствие Эбары в их лагере было политическим жестом со стороны Пэкриаа. Принцесса посылала его к людям вовсе не потому, что он надоел ей в гареме. Невзирая на полноту, его тело было гибким — а ум еще гибче. Когда он снисходил до того, чтобы пользоваться английским, становилось понятно, что он прекрасно владеет языком.
Эбара появился в крепости после обеда — шустро прокатился по подъемному мосту клубочком красного дыма, не обращая внимания на гигантов. Появление Эбары косвенно напомнило Сирсу, что уже прошло три дня с тех пор, как он навещал старый лагерь — расчищенное в лесу место, куда научились приходить белые олифанты.
Любовь Сирса к травоядным гигантам становилась все глубже по мере того, как они привыкали друг к другу. Он без труда уговорил остальных, чтобы олифанты подлежали охране согласно законам. Он научил пигмеев называть животных олифантами — расчетливый ход, поскольку для первобытного ума это значило, что громадные животные принадлежат к тотему Сирса. Даже во время долгого сезона дождей Сирс в одиночку уходил на целые дни и ночи странствовать по тропам олифантов. Он долгие часы терпеливо просиживал в таких местах, где во множестве росли излюбленные ими деревья с широкими листьями. Лесная чаща была неподходящим местом для медлительного человека, который дрожал от одного лишь предчувствия опасностей и дискомфорта. Но Сирс с головой ушел в это дело и держался за него столь же упрямо, как Райт — за свои мечты о сообществе, основанном на доброй воле и управляемом справедливыми законами.
Перед всеми, кроме Пола и Райта, Сирсу удавалось казаться незыблемо спокойным — спокойнее, чем воды озера Арго безветренным утром. В глазах пигмеев это невозмутимое спокойствие возвышало его над остальными, делая еще более загадочным и божественным. Эбара под маской циничного бездумия скрывал глубокое преклонение перед Сирсом. Пэкриаа почти открыто выражала свою любовь к нему. Она никогда не вела себя с Сирсом вызывающе, и всегда слушала, когда он говорил. Принцесса отправляла воинов собирать насекомых, рыбу, мелких животных, которые нужны были ему для изучения. Она приносила Сирсу подарки — глиняный сосуд с ритуальным орнаментом, странные цветы, украшения из дерева, кости и глины. Ей нравилось сидеть рядом, когда Сирс работал с микроскопом и вглядываться в таинственный мир под линзами.
