Сэр Ульрих спросил за моей спиной озабоченно:
– Но услышит ли здесь нас Господь?
Сэр Герцель посоветовал:
– Молись громче.
Я сказал с мягким укором:
– Тот, кто громко читает молитву в надежде, что она будет услышана лучше, принадлежит к маловерам. Господь совсем не тугоухий.
– Я имел в виду, – сказал сэр Ульрих тихонько, – из такого места Господь и слушать не захочет!
– Он не войдет в нас, – сказал я, – пока мы пусты. Думай о нем, и он услышит нас всюду…
Раздался треск, окно из цветного стекла разлетелось яркими осколками. Я инстинктивно ожидал, что влетит огромный булыжник, однако в помещение ворвался лишь холодный злой ветер.
Рыцари оторопело оглядывались по сторонам, закрывали головы кто руками, кто краем плаща. Герцог опустил ладонь на рукоять меча, хотя вообще-то в цивилизованных землях в церковь с оружием не входят.
Герцель прокричал звонким и чистым, как у подростка, голосом:
– Что это? Господь нас испытывает?
– Вряд ли это Господь, – ответил сэр Ульрих. – Господь избегает шумных эффектов.
– Господь скромнее, – подтвердил сэр Клавдий. – Он даже молчит, что создал этот мир.
Герцель сложил руки на груди и начал громко молиться. Под сводами грохнуло громче, затрещала и выгнулась снаружи оконная рама. Стекла выпадали из деревянных желобков, рушились огромными цветными пятнами, бросая по сторонам цветные зайчики.
Люди в испуге приседали, кто-то споткнулся и рухнул на пол, где тут же укрылся плащом. Второе окно, третье вылетели с треском и грохотом, и всякий раз врывался все более холодный ветер. Герцель уже стучит зубами, глаза как блюдца, оглядывается по сторонам в ужасе.
С треском вылетели стекла и с другой стороны, словно ураган сменил направление. Сменил и усилился: стекла вылетали вместе с оконными рамами, а в самой церкви выл и завывал дикий ветер, бросался на стены и вырывал оттуда куски мозаики, изразцовую плитку.
Я отчетливо видел тугие струи воздуха, слишком упорядоченные, чтобы оставаться просто ветром.
Сэр Ульрих прокричал:
– Надо остановить… Кто остановит?
Ветер начал метаться по кругу, быстро превращается в смерч, набирая свирепую мощь. Рыцари, обнажив мечи, отступали. Я подумал запоздало, что зря не взял в рейд священника, они обычно идут с любым отрядом, в любом войске, а я, дурак, сплоховал…
Сэр Клавдий вскрикнул горестно, рука его метнулась к груди. Я не успел понять, что задумал рыцарь, как его пальцы сжались на сверкающем драгоценном камне на золотой цепочке. Тот вспыхнул неожиданно красным огнем, пальцы засветились, я увидел сквозь розовую плоть темные костяшки.
