Обрадовавшись согласию Полины Виардо, Тургенев увез дочь в Петербург, а оттуда 23 октября 1850 года отправил ее с надежным сопровождающим в Париж. Эта русская крестьянская девочка, думал он, станет со временем француженкой. Сам в ближайшее время ехать во Францию не собирался. Он не мог думать о длительной поездке, ибо было слишком много дел в России. Тургенев уступил нуждавшемуся в средствах брату Николаю свою часть имения в селе Тургеневе. Он все еще надеялся, что в матери со временем проснутся лучшие чувства: она согласится помочь сыновьям, выделив им часть дохода от своих имений. Однако Варвара Петровна не собиралась уступать. Из-за обострившейся болезни (она страдала водянкой) ее перевезли в Москву, где она уже не вставала с постели. Чувствуя близкий конец, Варвара Петровна спрашивала себя – той ли дорогой она шла в жизни? И однажды вечером, терзаясь угрызениями совести, написала на листке бумаги по-французски: «Mes enfants! Pardonnez – moi – Et vous Seigneur, pardonnez – moi aussi, car l'orgueuil, ce péché»[12]. Николай застал мать живой. Она благословила его дрожащей рукой и позвала второго сына. Но Иван был в Петербурге. Когда он, получив, наконец, извещение, приехал в Москву, мать умерла[13].
К печали, вызванной смертью матери, примешивалось устойчивое чувство негодования против прошлого этого феодального, тщеславного, упрямого и жестокого создания. «Мать моя умерла, не оставив никаких распоряжений, – писал Тургенев Полине Виардо некоторое время спустя после похорон, – множество существ, зависящих от нее, остались, можно сказать, на улице; мы должны сделать то, что она должна была бы сделать. Ее последние дни были очень печальны. Избави Бог нас всех от подобной смерти! Она старалась только оглушить себя – накануне смерти, когда уже началось предсмертное хрипение, в соседней комнате, по ее распоряжению, оркестр играл польки. О мертвых – или хорошо, или ничего – поэтому не скажу вам больше ничего. Все же – так как я не могу не делиться с вами всем, что чувствую и что знаю, – прибавлю лишь еще одно слово: мать моя в последние свои минуты думала только о том, как бы – стыдно сказать – разорить нас – меня и брата, так что последнее письмо, написанное ею своему управляющему, содержало ясный и точный приказ продать все за бесценок, поджечь все, если бы это было нужно, чтобы ничего не —. Но делать нечего – надо все забыть – и я сделаю это от души теперь, когда вы, мой исповедник, знаете все. А между тем – я это чувствую – ей было бы так легко заставить нас любить ее и сожалеть о ней! Да, сохрани нас Боже от подобной смерти!» (Письмо от 24 ноября (6) декабря 1850 года.) В том же письме он радуется приезду Полинетты во Францию и хорошим новостям, которые сообщила Полина Виардо: «Я надеюсь, что эта большая перемена в жизни спасет ее. Пожалуйста, поцелуйте ее от меня. Теперь, когда я стал богаче, я не боюсь дойти до тысячи франков в год: пусть она учится играть на рояле. Вышлю вам денег дней через десять. Я очень счастлив, когда думаю, что вы нашли в ней сходство со мной и что это сходство доставило вам удовольствие. Набросайте карандашом и пришлите мне маленький ее портрет. Еще раз повторяю вам, что в конце концов я совершенно привяжусь к ней, если только буду знать, что вы ее любите…»
