К несчастью, события следующего дня развивались в ритме отнюдь не походного марша, а скорее медленного вальса. Я уже говорила, что привыкла все пускать на самотек и не доверяла решениям вообще, а в этом случае особенно, к тому же я всегда меньше доверяла решениям, принятым вечером, чем утром. Видимо, это простое предубеждение, потому что, судя по опыту, ночные суждения не ужаснее дневных. Короче говоря, хоть и считается, что утро вечера мудренее, утром легче не стало, и я кругами ходила около телефона, пытаясь убедить себя, что мне действительно необходимо объясниться с Юлиусом. Часам к пяти я наконец решилась, скорее всего от нечего делать, и без всякого внутреннего убеждения объявила Юлиусу, что мне необходимо срочно встретиться с ним и поговорить с глазу на глаз. Он ответил, что к шести пришлет за мной машину, и действительно, ровно в шесть я села в огромный «Даймлер», который, в довершение всех бед, привез меня прямо в «Салина». Похоже, это место играло важную стратегическую роль в жизни Юлиуса. Он ждал меня за тем же столиком, что и три месяца назад, и я тут же была обречена на ромовую бабу. Точно так же, позволь я ему, он во всех ресторанах заказывал бы мне грейпфрут и антрекот, потому что их я заказала первый раз. Я села напротив, вознамерившись сначала непринужденно поговорить о погоде, потом вспомнила, что время ему дорого и я, наверно, расстроила множество других встреч, так что надо оправдывать свой звонок.
– Мне страшно неловко беспокоить вас, Юлиус, – сказала я, – но у меня неприятности.
– Я все улажу, – уверенно сказал Юлиус.
– Не уверена. Так вот. Юлиус, известно вам, что думают о нас люди?
– Мне это совершенно безразлично, – сказал он. – А что?
Я почувствовала себя непроходимой идиоткой.
– Ну, вы разве не знаете, что люди говорят, будто мы с вами…
– Говорят… что?
Он снова начинал меня раздражать. Он мог не держать в мыслях дурного, однако чтобы ничего не понимал – это вряд ли.
– Меня считают вашей любовницей, – выложила я. – Все думают, что вы меня содержите и что меня интересуют только ваши деньги.
– У меня есть не только деньги, – ответил он обиженно.
«Ну вот, – подумала я с тоской, – теперь придется говорить о его обаянии». А вслух сказала:
– Не в этом дело. Люди действительно так думают.
– Какая вам разница, что думают другие?
Эта странность была присуща всем членам кружка – говорить «другие», имея в виду остальных, будто сам он – человек возвышенных чувств и тонкого ума – случайно попал в среду светских ничтожеств.
