– Вы – друг Юлиуса А. Крама и мадам Дебу, – сказал он. – Вы работаете в журнале, который называется, если не ошибаюсь, «Образы искусства».
– Все так.
– Я много говорил ему о вас, – повторил Дидье, – и рассказывал, как мы с вами безумно смеялись на некоторых обедах.
– Это говорит в вашу пользу, – сказал Луи с иронией. – Я вас поздравляю. Дидье успешно заменил меня в свете, где хоть один из нас должен быть представлен. Я лично всегда не мог выносить этих людей. А как это удается вам?
– Я знаю их недавно, – сказала я с удивлением. – Так случилось, что мадам Дебу и Юлиус А. Крам не так давно оказали мне услугу, и я…
Короче, я запуталась. Запуталась и стала оправдываться, что вдруг вывело меня из себя.
– Я знаю, какого рода услуги могут оказывать эти люди, – сказал он. – Такие услуги мне не нравятся.
Я возмутилась.
– Какой вы независимый.
– Я – да, – сказал он.
К моему большому удивлению, я почувствовала, что краснею. Мне показалось, что я действительно то, что обо мне думают: женщина, которую содержит богатый любовник и которая живет с ним, потому что он богат. Именно такое мнение о себе я читала в глазах многих за эти два месяца и плевать на это хотела, но то, что этот человек думает так же, было почти невыносимо. А что мне было делать – сказать ему: «Знаете, Юлиус А. Крам мне только друг. Я сама зарабатываю на жизнь, и я порядочная женщина»? Я не любила ни нападать, ни тем более защищаться.
– Знаете, – сказала я, – в наше время женщине трудно идти в ногу с временем. Муж оставил меня без единого су, и я была рада поддержке такого надежного человека, как Юлиус А. Крам.
И я улыбнулась им обоим отвратительной, заискивающей улыбкой, как бы ища одобрения.
– Примите мои поздравления, – сказал Луи. – Пью за ваши успехи.
– Да что вы такое говорите? – воскликнул Дидье.
Бедняга совсем растерялся. Он ведь, наверно, заранее радовался этой встрече: любимый старший брат и лучшая подруга со вчерашнего дня. Он ошибся, и ошибся здорово. В тысячу раз лучше было бы встретиться с его Ксавье, чем с этим недоброжелательным чужаком.
– Мне пора, – сказала я. – Вечером я иду в театр, а Юлиус терпеть не может опаздывать.
Я встала, пожала руку старшему брату, поцеловала в щеку младшего и с достоинством вышла. Домой я возвращалась пешком, вся во власти беспричинного гнева, из-за которого меня три раза чуть не сбили машины, будто с цепи сорвавшиеся в этот час. Я вдруг возненавидела этот город под низким небом, его слепые автомобили и торопливых прохожих. Я возненавидела людей, окружавших меня эти два месяца, которые до сих пор казались мне всего лишь скучными. Я стала их бояться. Будь здесь Алан, я в этот вечер непременно была бы с ним, единственно для того, чтобы прочесть хоть в чьих-то глазах, пусть даже в глазах ревнивца, уверенность в моей неподкупности.
