Так вот, в тот вечер, уютно устроившись между покровителем-финансистом и новым незадачливым другом, я мирно глядела на шумящий вокруг праздник, как вдруг разразился скандал. Зачинщиком был пьяный молодой человек, очень красивый, недавно появившийся и изо всех сил демонстрирующий свою дерзость – благодаря вышеперечисленным качествам котировался он довольно высоко. Он стал задирать Дидье, который, расслабившись, как и я, не сразу понял, что обращаются к нему.
– Дидье Дале, – крикнул молодой человек, – я должен передать вам привет. От вашего друга Ксавье. Я встретил его вчера в одном из таких мест, где я нечастый гость. Мы много говорили о вас.
Я знала, кто такой Ксавье, не будучи с ним знакома, и знала также, кем он был для Дидье. Дидье побледнел и ничего не ответил. На нашем конце стола вдруг стало тише, а молодой человек, осмелев, настаивал:
– Вы не понимаете, о ком я говорю? Ксавье!
Дидье по-прежнему не отвечал, как будто это «кс» в имени «Ксавье» было гвоздем, который ему изо всех сил вонзили в руку или в память. В тот момент, я знаю, его мало заботила реакция сидящих за столом: с болью и яростью он думал о том, что мог сказать о нем Ксавье этому молодому нахалу и как они подняли его на смех. Он несколько раз кивнул, улыбаясь растерянно и доброжелательно. Но этого оказалось мало. Теперь на него смотрели, а красавчик притворился, будто принял его кивок за отрицание.
– Как, мсье Дале, вы не помните, кто такой Ксавье? Молодой брюнет с голубыми глазами, красивый вообще-то парень, – добавил он, смеясь, как бы оправдывая вкус Дидье.
– Я знал одного Ксавье… – начал мой друг угасшим голосом и запнулся.
Мадам Дебу, сидевшая рядом с возмутителем спокойствия и не остановившая его не то по рассеянности, не то из-за порочности, попыталась разрубить узел.
– Вы слишком кричите, – сказала она своему соседу.
Я уже говорила, что он был человеком новым и не знал, что предупреждение в устах мадам Дебу означало приказ: в данном случае – приказ молчать.
– Так вы знакомы с Ксавье? Ну вот, наконец-то.
Он улыбался в восторге от собственной персоны, и кто-то глупо рассмеялся, возможно, просто от неловкости, но такие же сдавленные смешки послышались на нашем конце стола. Восемь пар глаз, испуганных и радостных одновременно, уставились на изменившееся, растерянное лицо Дидье. Я видела, как его длинная, очень белая рука слабо цеплялась за скатерть – без злобы, не для того, чтобы сорвать ее, а словно желая спрятаться под ней.
