В пламени спички, зажженной его старинным приятелем, Ка увидел призрачные силуэты предметов в областном отделении партии, старый журнальный столик, газовую печку. Он встал, подошел к окну и стал с восторгом смотреть на падающий снег.
Снег шел очень медленно, большими восхитительными снежинками. В том, как медленно и обильно он сыпал, в его белизне, столь явной в неясном голубоватом свете, непонятно откуда исходившем, было что-то придающее покой и силу, было странное изящество, восхищавшее Ка. Он вспомнил снежные вечера своего детства в Стамбуле — когда-то от снега и сильного ветра тоже отключалось электричество, в доме слышались пугающие перешептьтания, заставлявшие сильнее колотиться детское сердце Ка, и восклицания "Сохрани, Аллах!", а Ка чувствовал счастье оттого, что у него есть семья. Он с грустью наблюдал за лошадью, запряженной в повозку, которая с трудом передвигалась под снегом. В темноте можно было заметить, как животное напряженно крутит головой вправо и влево.
— Мухтар, ты все еще ходишь к шейху?
— К глубокочтимому Саадеттину? — спросил Мухтар. — Иногда! А что?
— Что это тебе дает?
— Немного дружелюбия и, пусть хоть немного, сострадания. Он мудрый человек.
Но Ка почувствовал в голосе Мухтара не радость, а разочарование.
— В Германии я веду очень одинокую жизнь, — сказал он, упрямо продолжая разговор. — Когда по ночам я смотрю на крыши Франкфурта, то чувствую, что весь этот мир, моя жизнь — не напрасны. Мне слышатся некие голоса.
— Какие голоса?
— Возможно, это происходит потому, что я постарел и боюсь умереть, — ответил Ка, смутившись. — Если бы я был писателем, я бы написал о себе: "Снег напоминал Ка о Боге!" Но я не знаю, было бы это правдой. Безмолвие снега приближает меня к Богу.
— Религиозные люди, люди правых взглядов, мусульмане-консерваторы этой страны… — проговорил Мухтар, поспешно предаваясь обманчивой надежде, — после всех тех лет, когда я был атеистом и придерживался левых взглядов, оказали очень хорошее влияние на меня. Ты найдешь их. Я уверен, что и они окажутся тебе полезными.
— Действительно?
— К тому же эти набожные люди скромные, мягкие, понимающие. Они не начинают презирать людей, как те, кто европеизировался; они умеют понимать и чутко относиться к людям. Узнав тебя, они тебя любят и никогда не важничают.
Ка с самого начала знал, что в Турции верить в Аллаха означало в первую очередь вступить в общину, быть причастным к определенному кругу людей, а совсем не то, что человек в одиночку может столкнуться с самыми возвышенными мыслями, с великим Творцом, и то, что Мухтар говорил о пользе общины, не говоря ничего об Аллахе и о вере каждого человека в отдельности, создавало у Ка впечатление, что Мухтар разочарован. Он почувствовал, что за это презирает Мухтара. Но, глядя в окно, к которому он прислонился лбом, и повинуясь какому-то внутреннему чувству, он сказал Мухтару совсем другое:
