Но Федьке с Кисой прекрасно было и на террасе, вдвоем.
Когда среди ночи я выходил к ним, Федька, спавший на кушетке, тотчас поднимал голову и принимался преданно, хоть и лениво, постукивать хвостом. Мгновением позже где-то под брюхом у него зажигались два зелененьких кошачьих огонечка и, тоже приветственное, безмерно довольное, звучало мурчание Кисы.
Вот так они и жили, Федька с Кисой. Как кошка с собакой.
* * *
А Нефертя, Кисина мамаша, между прочим еще раз навестила нас, уже среди зимы.
У меня создалось впечатление, что это было нечто вроде инспекторской проверки. Все ли, дескать, условия созданы для жизни и произрастания ее ненаглядных деточек?
И мы, вспоминаю, с интонациями прямо-таки извинительными объясняли ей, что серенький котенок пропал, а куда — не ведаем и нашей вины в том — честное благородное слово! — нет.
Вряд ли, однако, Нефертей руководили материнские чувства. Кису, изрядно подросшую к тому времени, она ясно воспринимала как незнакомую кошку-подростка. Они даже коротенько сцепились возле миски, когда Киса, забыв о субординации, сунулась туда первой.
Нефертю мы заманили в дом и не выпускали до утра. У нас тогда завелась мышь, ловить которую Киса то ли по малолетству, то ли по лености отказывалась. Нефертя нам мышку среди ночи изловила, утром ушла, и больше я ее никогда не видел.
* * *
В начале декабря лег, наконец, настоящий снег.
Он и до этого выпадал несколько раз и довольно изрядно — приходилось даже расчищать дорожки в саду. Но тому снегу у нас почему-то не было веры. И в самом деле, полежав с полдня, он уходил в землю. Бесследно. Назавтра, даже странно было вспоминать о нем.
Но этому снегу, декабрьскому, мы поверили сразу.
И со странно одинаковой улыбкой, полурадостной, полутревожной, сказали друг другу: «Все! Зима!».
Мы, признаться, побаивались ее.
Не уверены мы были, как выдержит наш дощатый домик, как выдержим мы все эти трескучие морозы, завывающие метели и т. п.
Зима, однако, повела себя спервоначалу удивительно мирно. Словно успокоить норовила: «Зря вас пугали мною, горожане калориферные!..».
Дня два-три с серенького, совсем низко опустившегося неба шустро, словно бы даже торопясь, сыпал снежок — невзрачный, деловитый, мелкий. Он быстренько и умело преобразил все окружающее на потребу новым зимним веяниям: понастроил башенок, карнизиков, бордюрчиков. Цвета, кое-где еще жившие, притушил, а сверху припудрил…
И вот — черно-серый мрачноватый графический мир воцарился вокруг нас.
