Из кухни Илларион вернулся вместе с псом. Мещеряков уже заждался.
— Ты решил его оставить?
— Нет, это он решил остаться.
— А если он решит уйти? — издевательски спросил полковник ГРУ.
— Я противиться не стану.
Пес улегся на ковре рядом с креслом, стараясь занимать не очень много места, но так, чтобы видеть и Мещерякова, и Забродова. Он водил мордой из стороны в сторону, словно ожидая подвоха.
— Наверное, в тесной квартире жил, — сказал Илларион.
— С чего ты взял? — спросил Мещеряков.
— Видишь, как аккуратно устроился — чтобы ему ни лапы, ни хвост не отдавили.
— Я бы до этого не додумался. Назовешь ты его как? — спросил Мещеряков.
— Полковником.
— Полканом, что ли?
— Нет, Полковником. В твою честь, Андрей. Ведь если бы ты ко мне не наведался, живодеры его пристрелили бы. Ты его спаситель, так что можешь считать себя его крестным отцом.
— Не богохульствуй, животных не крестят, — сказал Мещеряков.
— Ну, крестить, может, и не крестят, а вот выпить по этому поводу мы можем. К тому же я на три дня без колес остался, так что могу себе позволить.
В руках Иллариона, сидевшего в кресле, появилась бутылка. Откуда она взялась, для Мещерякова оставалось загадкой. Это было похоже на карточный фокус, когда вначале видишь пустую ладонь, а затем на ней вдруг лежит колода карт, и прямо на глазах эта колода превращается то в веер, то в вопросительный знак, потом сама собой складывается и так же незаметно, как появилась, исчезает с глаз.
Мещеряков тряхнул головой:
— Опять ты свои фокусы, Илларион, показываешь?
— Какие фокусы, бутылка стояла возле кресла.
— Стаканы где?
— И стаканы здесь, — опустив руку с подлокотника к полу, Илларион извлек два стакана, держа их одной рукой. Второй он наполнил их. Забродов проводил все эти манипуляции так быстро, что Мещеряков не успевал опомниться.
— Ну, давай, поехали, — Илларион ударил своим стаканом о стакан Мещерякова.
Мещеряков успел опомниться лишь тогда, когда водка обожгла горло. Он закашлялся и принялся чертыхаться. Илларион хохотал, казалось, что даже доберман и тот смеется над нерасторопным полковником.
— Ты, сволочь, Илларион, зубы заговорил, налил, в руки сунул, а я же за рулем!
— Я тебе что, в рот, Андрей, лил, или лейку в горло вставил? Ты взрослый человек, я предложил, ты выпил. Откуда я знаю, вдруг ты всегда пьяным машину водишь?
— Никогда, ты же это знаешь! У меня закон — выпив, за руль не сажусь.
— Успокойся, пятьдесят граммов, которые ты успел проглотить, выветриваются через четыре часа. Вот, закуси яблоком, — в руке Забродова лежало красное яблоко. Он бросил его.
