Услышав победные крики Андрея, к колодцу поспешили и отец, и мать, пришел, опираясь на посошок, старый дед Кузьма, многие другие соседи, – и все, испробовав воды, в один голос порешили, что она самая вкусная и напойная в округе и, может, даже целительная. На что уж дед Кузьма был человек староверный, осторожный в похвалах и восторгах, а и тот, ни словом не обмолвившись, не загордившись своим колодцем (а ожидать этого можно было), водой остался премного доволен и даже пообещал отцу:
– На чай буду брать.
– Берите! – охотно согласился тот, зная, что в устах деда Кузьмы это самая лучшая похвала воде.
В те годы у них в Кувшинках воду для чая, для самовара брали только из реки, чистой еще и не замутненной отходами крахмальных заводов и животноводческих комплексов, которых по глупости понастроили в верховьях вдоль ее обрывистых берегов. Речная вода была прозрачно-голубой, мягкой, не давала в самоваре никакой накипи; без всякой заварки, хоть покупной, магазинной – краснодарского и индийского чаю, хоть своей, собранной из лесных и луговых трав – душицы, зверобоя, чабреца, кружила она голову и сердце, бодрила истомившееся от долгих трудов крестьянское тело. Одно было плохо: ходить к реке по воду все ж таки далековато – кому через свои летом заполоненные рожью и картошкой, а зимой занесенные снегом огороды, а кому так и через чужие, соседские. И вот теперь появился колодец, где вода ничуть не хуже (а может, и лучше) речной, и ходить к нему всего ничего, в сад к Ивану Матвеевичу, где специально для этого устроена калитка.
Пока соседи, передавая из рук в руки кружку, пробовали воду, определяли ее вкус и целебность, Андрей выложил дно колодца специально заготовленной щебенкой и, словно какой-то Посейдон – царь морских и подземных вод, полез на поверхность земли. Его встретили действительно как Посейдона-победителя, налили и воды, и за обедом, который тут же устроила мать в саду, возле нового колодца, рюмку домашней хлебной водки. Она была не лишней, потому что за месяц пребывания в подземном царстве Андрей порядком исхолодал, намерзся, и мать очень опасалась, как бы он не заболел перед самым отъездом на учебу. Но, слава Богу, все обошлось. Никакая болезнь Андрея не тронула, может, и вправду от целебной колодезной воды, а может, от хлебной водки, тоже лекарства известного, много раз в крестьянской жизни испытанного.
После этого неожиданного и тем особо желанного праздника Андрей с отцом еще несколько дней трудились возле колодца. Перво-наперво установили журавель. Соседи, правда (в основном женщины, большие охотницы до всяких нововведений), советовали отцу соорудить входивший тогда повсеместно в колодезную моду коловорот с притороченным к нему на длинной цепи или тросике ведром. Но отец от нововведения отказался, послушался не женщин, а старорежимного деда Кузьму, который рассудил все куда как верно. Коловорот удобен и заманчив на общественном, уличном колодце. Каждое приписанное к нему подворье берет за день воды немного: можно и потешиться, покрутить за блескучую ручку, медленно, внатяг поднимая на поверхность ведро. А в саду для полива деревьев и водопоя всей домашней живности воды надо черпать не один десяток ведер: за ручку не накрутишься, не навертишься, тут сподручней проверенный веками журавель. Поднимать им воду и ловчее и легче – противовес из камня-песковика помогает, только успевай перебирать на крюке руки.
