Иными словами, для офицерской жены судьба мужа должна стать ее собственной судьбой, к тому же судьбой желанной и необременительной. Лена не была способна на это. Она хотела иметь свою собственную судьбу, свою собственную жизнь, свободу и независимость. И, кажется, имела… Андрей это чувствовал по редким ее сдержанным письмам, по излишне бурной, напускной радости, когда он приезжал в отпуск, и еще по многим, едва заметным, плохо скрываемым хитростям в ее поведении. То, что у Лены появился кто-то другой, было вполне закономерным и неизбежным. Удивляться стоило лишь тому, что она так долго готовилась к окончательному разрыву с Андреем, мучилась и страдала от этого. Ее надо было пожалеть и простить. Что Андрей и сделал мгновение спустя.
– Хорошо, разводимся, – сказал он спокойно и даже хладнокровно, чем, похоже, немало удивил Лену, которая ожидала от него хоть какого-то сопротивления и была готова к нему, отчего и напустила на себя такой начальственный, надменный тон.
Конечно, в этой ситуации надо было бы спросить мнение Наташи, которой, наверное, не все равно – вместе будут жить ее родители или порознь. Но на тот момент Наташи не оказалось дома, и, скорее всего, не случайно. С матерью, с Леной, они давно все обговорили, пришли к единому мнению, и теперь Наташа уже была больше дочь того, пока не известного Андрею нового Лениного мужа, чем его, родного по крови. И мучить Наташу бесполезными разговорами совсем ни к чему. Она человек уже взрослый, самостоятельный и на отречение от родного отца пошла по доброй воле. Андрею лишь оставалось принять это отречение, виной которого он во многом был сам.
Дальше все развивалось стремительно и неостановимо. Через неделю Лена принесла ему свидетельство о разводе, а еще через две недели ключи от этой крохотной однокомнатной «хрущевки», которую купила ему на свои собственные сбережения и из которой он сейчас так поспешно уходит, бежит.
* * *
Впрочем, зачем Андрей так подробно и так мучительно вспоминает события двухлетней давности, когда все уже решено, порвано, и назад ему возврата нет?
Рюкзак у Андрея по сравнению с военным, фронтовым, легонький, необременительный. В нем нет ничего лишнего, случайного, такого, что не сможет Андрею пригодиться в новой, отшельнической жизни, а вернее, в медленном, ежечасном прощании со всякой земной жизнью. На самом дне лежит небольшой запас пропитания на первые дни (от силы на неделю) начального обустройства, когда Андрею, наверное, некогда будет думать о добывании пищи. Сверху провианта (в основном консервы, тушенка да килограмма два купленного на базаре копченого сала) хранились несколько пар армейского нательного белья, тельняшки, носки и прочая мелочь – без этого, увы, тоже не проживешь. В отдельном свертке лежали еще спички, десять пачек «Примы» да кое-какие лекарства. Вот и все!
