Потянув за маленькую висячую ручку, она выдвинула ящик стола и стала рассматривать три вещи, которые она положила туда, едва распаковав свой багаж по приезде сюда. В первую очередь, конечно, письмо, старое, читанное-перечитанное, износившееся на сгибах, полученное ею из Пуэрто-Рико в 1882 году, еще тогда, когда она была узницей кордовского дворца. Именно это письмо и стало ее избавлением от ада, вызволением из круговерти необлегченных страданий. Сейчас это был ее талисман, с которым она никогда и нигде не расставалась.
В этом ящике покоилась еще одна частица ее жизни – миниатюра в изящной золотой рамке, изображавшая ее, Хуана Луиса и их сына, в то время еще младенца. Почему, во имя Бога, и всего святого, почему она так отчаянно цеплялась за это жесточайшее из напоминаний? Для чего она взяла ее с собой, покидая Кордову, и не расставалась с ней все эти годы? Может быть, для того, чтобы вспомнить о том, славном, счастливом времени, ныне безвозвратно ушедшем?
На миниатюре она была изображена сидя, с ребенком на руках. Хуан стоял позади, одной рукой он обнимал жену и сына, как бы желая оградить их от всех бурь и жизненных невзгод. Мать и отец излучали гордость и радость.
Художник изобразил их идиллию первых лет супружества еще до того, как Хуан Луис утратил рассудок, еще перед тем, как он стал жертвой, испепелявшей его самого и всех его близких, патологической ревности, которая привела к тому, что он в один прекрасный день буквально посадил ее на цепь. Приводя свой чудовищный приговор в исполнение, он отобрал у нее, разорвал и сжег все ее платья, а после этого приковал ее цепью, как собаку или иное опасное животное, и она была обречена на жизнь цепной собаки и даже есть как собака, из миски, стоявшей на полу. А он, тем временем, притаскивал во дворец шлюх, распутниц и устраивал с ними многодневные пьяные оргии.
Лила дрожала. Воспоминания о тех днях были способны вызывать у нее чуть ли не судороги, у нее сводило живот, ее бросало в холодный пот. Но избавиться от них она не могла, наоборот, она старалась не забыть ничего, сохранить в памяти все – каждую деталь, каждый звук, каждый запах, каждый свой стон – этим жила все эти годы ее ненависть, и ее жажда возмездия до сих пор оставалась неутоленной.
Мужа ее уже не было на свете. Он погиб пять лет назад и она стала вполне законной вдовой, испытавшей на себе истину, что ничего не может быть сильнее человеческой злобы.
«Я завещаю,
