Следовательно, пьянство автора — это грех, который он увидел, читая свое творение. Он не в силах побороть свой грех тем методом, который он описал в тексте. Тогда текст абстрагируется от автора, приобретая свое собственное бытие как боговдохновенная вечная книга. Его бывший автор оказывается в одной группе вместе со всеми остальными людьми, для кого текст создавался. Но с помощью молитв очищенных по данной книге ее новый адресант — Бог (вспомним, что книга боговдохновенная) — вспоминает погрязшего в пьянстве автора и прощает его. Так авторский грех, употребленный в дидактическом произведении, оказывается залогом Божественного прощения.
Интересно, что подобная телеологическая картина вовсе не характерна для русской литературы такого типа. Например, старообрядческий духовный стих «Поучение о прелести диавола» разделяет мир по традиционному дуалистическому принципу: мир Бога и мир дьявола. Естественно, называются сущности, сотворенные обеими сторонами: «Господь сотворил человека чиста и трезва. / А бес скверна пьяна»[3] или «Господь предал человеком честно праздники имети / И в чистоте пребывати / И Бога молити <…> / и царьство прияти / а бес научил кабаки и корчемницы / и пьяно пити / и беса тем веселити / и по смерти в муки вместе с ним быти».[4] Как видно, здесь результат для двух сторон (пьющих и трезвых) оказывается диаметрально противоположным. Но данный стих не ставит своей целью обратить кого-либо, то есть он направлен внутрь уже сложившегося социума.
Как мы видим, вино входит в группу целого ряда семантических аналогов, которые образуют единую лексико-семантическую группу — «греховных сущностей». Не все из них являются греховными сами по себе, но их употребление способствует проявлению греха в мире. Зерцала стремятся риторикой победить грех вообще. Поэтому они оперируют обычно предельно широкими понятиями в части предисловия, чередуя их с конкретными примерами в основной части текста.
Например, «Зерцало суемудрия раскольнича» считает, что все грехи берутся от расколов, а сам этот текст призван победить расколы: «Предисловие книзе сей очевидному зерцалу, изъявляющему расколы».[5] Причем действие этой книги должно быть подобно победе Давида над Голиафом: «Мáла книжица сия, но разум в ней многия <…> И Давид мал велика убил Галиафа; сице и та книжица рожденных от ада раскольников нынешних силна побеждати, вся же правоверныя пользы исполняти».[6] Как мы видим, этот текст полемичен, как и большинство зерцал, и обращен ко всем читателям, как и текст «Диоптры», расмотренной раньше. В качестве альтернатив для читателя в «Зерцале суемудрия раскольнича» выдвигаются два пути — в ад и в рай: «…Господь Бог сотвори человека самовластна и положи пред ним два пути <…> един велми и просторен и всякими украшениями света сего украшен. Другии же путь велми тесен, негладок <…>. Сам бо Господь неложными Своими устами рек: яко ходящии широким путем идут во адскую пропасть, а тесным <…> в жизнь вечную».
