— …Теперь, что взяли: во-первых, деньги. Я как раз получил под отчет полторы тысячи и, уходя, запер в стол. Потом вон из того шкафа все кубки, шесть штук, два из них серебряные. Что еще?.. Да, три коробки спортивных значков. А со стен сняли все почетные вымпелы. И, наконец, уже совсем смешные вещи. Вон из радиолы четыре лампы вытащили… А у Павла Семеновича на столе будильник стоял, старый, просто допотопный. Тоже украли! Ну подумайте… Да еще вон у той сотрудницы со стола коробку конфет украли. Знаете, ассорти шоколадное? Была бы еще коробка целая! А то Мария Николаевна тут всех товарищей из нее уже угощала в честь своего дня рождения.
Огнев слушал внимательно, не перебивая, а когда человек кончил, коротко спросил:
— Все?
— По-моему, вполне достаточно, — как будто даже обиженно ответил тот и вдруг, схватившись, воскликнул: — Верно! Забыл! — Он указал на столик в углу: — Макет унесли! Макет нового стадиона!
— М-да, — задумчиво покачал головой Огнев. — Радиолу оставили, пишущую машинку — тоже, а какой-то макет, который и продать нельзя, унесли.
— Не какой-то! А дорогой! — запальчиво возразил толстяк.
— Ну, не будем спорить, — примирительно сказал Огнев. Все, что вы мне сообщили, продиктуйте вон тому товарищу, он указал на Коваленко. И подробно каждую вещь опишите.
Когда толстяк отошел, Огнев с улыбкой посмотрел на Андрюшу и спросил:
— Ну как, интересно?
— В принципе, конечно, да. Но в общем-то самая простая кража, — немного разочарованно ответил Андрюша, — и совсем не крупная.
— Простая? — усмехнулся Огнев. — Не сказал бы. Кража странная.
«На деньги они наткнулись случайно, — подумал он, — это ясно. А вот остальное… непонятно!» И убежденно повторил: Очень странная кража.
Глава IV
«ЖЕРТВА СОБСТВЕННОЙ НЕОСТОРОЖНОСТИ»
В большом читальном зале городской библиотеки, начиная с середины дня, уже трудно найти свободное место. Вдоль длинных столов с лампами под зеленым стеклянным абажуром сидят люди: одни пишут, другие читают, третьи что-то сосредоточенно подсчитывают на черновиках. Две девушки, обнявшись, читают одну книгу. Напротив взлохмаченный паренек в очках что-то шепотом объясняет товарищу, водя карандашом по маленькому, наспех сделанному чертежу. Рядом седой человек, обложившись толстыми книгами в потертых кожаных переплетах с бесчисленными закладками, делает выписки, недовольно поглядывая на своих беспокойных соседей.
В воздухе стоит шелест переворачиваемых страниц и ровный, приглушенный гул голосов.
