Чем ближе подходил мудрый старец к посёлку скромных и кротких тружеников, тем больше узнавал об их ужасной судьбе. Ускорил шаг старый человек, догадывался, что нужно там его слово.
И вот он в посёлке. Со всех сторон идут к нему люди с жалобами.
— Когда от вас снова потребуют жертвоприношения? — спросил старец.
— Когда подойдет новолуние, — ответили ему.
— Я в тот день явлюсь к вам, и вы будете избавлены навсегда от злых существ.
День новолуния совпадал с годовщиной захвата власти чужеземками. Согнали всех взрослых и детей на площадь. Явились перед ними в нелепых пёстрых нарядах царицы. И вдруг, не ведая, что творится в душах собравшихся, О и Пука перед жертвоприношением сказали:
— Кто пожертвует собой для прославления нашего имени и великих дел?
При этих словах все оцепенели от ужаса. Молчали, опустив головы.
— В таком случае пусть решит жребий, кто достоин стать жертвой, — сказала старшая и велела молодым людям отойти от пожилых. — И вместо одной жертвы восславят нас две…
В эту минуту появился в толпе мудрый старец. Смело подошел он к тронам, снял с плеч котомку и громко сказал:
— Ничтожные существа! Эти люди дали вам приют и пищу. A вы, заражённые ненасытным властолюбием, поработили их. Вы заставили поклоняться своим изображениям, обездолили жизнь этих покорных людей, а теперь требуете их крови! Неблагодарные! Вы вообразили, что терпению этих тружеников не будет конца и что не найдется никого — кто сумел бы наказать вас. Ошибаетесь! — голос старика загремел.
— Это что за комар жужжит у наших ног? — крикнула, вскочив, младшая.
— А вот узнаешь! — повысил голос старик и обратился к поселянам. — Какому наказанию подвергнуть дерзких?
— Делай с ними, что хочешь, только избавь нас от этих хищных птиц! — закричал народ.
— Эй, воины! — позвала старшая, — Хватайте подлого старика!
— Не трогайтесь с места! — голос старца разнесся во круг громовыми раскатами. Подняв руки к потемневшему небу, старец произнёс: — Проклинаю вас, ничтожные твари, и да превратитесь вы в птиц, на которых вы похожи. А троны ваши да превратятся в скалу!
В этих словах будто соединились вся ненависть и презрение жителей поселка к наглым честолюбицам. Была в словах такая сила, что не успел старец замолкнуть, как заколыхалась земля и пред расступившимся народом поднялась из нее скала, на вершине которой сидели две птицы. У них были перья пёстрые, словно одежды исчезнувших женщин, а на головах поднимались гребни наподобие царских корон. Прижавшись друг к другу, птицы неистово кричали: — О-пук! О-пук!
