Он стоял с холстом руке и смотрел на нее. Ему было жарко и больно и казалось, что прошлое пронзило его своей пережитой энергией и заставляет идти вспять.
– Господи, – сказал он глухо, – что же это такое?
– Твоя работа, – сказала она, улыбаясь, радуясь, что предчувствовала именно такую реакцию и что в ожиданиях своих не обманулась.
– Это невозможно… Откуда?
– Из помойки. Ты же сам туда выбросил. Помнишь… рукописи не горят и так далее. Не думала, что вся эта романтика будет иметь ко мне какое-то отношение. Мне в то утро соседка принесла, она же у нас дворничиха. Ты не знал? Хм… Ну да, открыла она свой родной мусоросборник, а там твой шедевр, венчающий, так сказать, гору мусора. После этого даже неверующий скажет, что бог есть. Ты рад? Ведь можно приклеить, да?
Это было ее главный козырь. Прошлое поправимо.
Ему было жарко, больно, сладко, невыносимо и как-то безнадежно тоскливо и потерянно.
– Что же ты молчала? – сказал он. – Семь лет.
– Было не время.
– А теперь время?
– Почему бы нет? – сказала она и выразительно посмотрела на него. Возможно, она ожидала, что он бросится к ней, и начнутся объятья, и потом она вырвется и скажет, подожди, мне нужно принять ванну. И он скажет – я с тобой, и в ванной, не дожидаясь горизонтали простыней, они совершат первый акт возвращения друг к другу, стоя, качаясь рядом, как два дерева в бурю… Но он не сделал шага навстречу. Это ее неудачное «не время» вернуло все на свои места, и он почувствовал к ней что-то похожее на ненависть, – нет, это слишком сильное слово – на раздражение и протест. Хорошо она все рассчитала, прямо по хронометражу. Хронос – время. Нет, эта хроническая болезнь больше не вернется. Назад пути нет. К тому же мастер не один – у него есть веселая двадцатилетняя подружка с гладким телом – он уже написал с нее пастелью кучу ню, которые неплохо продаются. В постели она, может, и не богиня, но жрица, это точно. Она все умеет, от всего получает удовольствие и выполняет любые его прихоти. Конечно, он понимает, что этот аппетитный супчик сготовлен не на небесах, а, скорее, в подземной кочегарке, ну и что с того. Да, нынче многие прыгают в постель от голода и неустроенности, а он кормит, одевает. Любит ли она его? Едва ли. Но она любит все, что около него – тепло, достаток, сытость, деньги. За все надо платить – рынок на дворе, время собирания ваучеров.
– Да, а Павлик, – спросил он словно невпопад, намеренно меняя тему, – с кем ты оставила Павлика?
