— Здравствуйте!
— Здравствуйте, — ответил Василий. Ангел слегка поклонился, а холодильник приоткрыв дверцу приветственно мигнул лампочкой изнутри.
— Итак, пора отпусков, — взяла Эллада инициативу в свои руки, — а как вы Василий проводите свой отпуск? Я думаю, всем очень интересно будет это узнать, — она повернулась к зрителям, которые непременно захлопали.
— Я люблю море, — чистосердечно признался Василий, глотнув пива и блаженно облокотившись на спинку мягкого кожаного дивана, вытянул скрещенные ноги.
— Да, море это чудесно!.. — согласилась Эллада, вспомнив фразу из какой-то прошлой передачи, — А вы? — обратилась она к ангелу.
— Я пребываю в вечной неге и любви, — ответствовало белокрылое создание, — а потому, не утруждаюсь и отдыхать мне ни к чему. Все что я делаю, приносит благость мне и моему отцу-создателю.
Эллада кивнула и повернувшись к холодильнику открыла было пухлый рот, но тут из чрева бытового прибора донеслось гулко:
— Мне по душе стоять в тени, у розетки, и что б журчало внутри.
Вознесенская скривилась в пластмассовой улыбке и, обернувшись к камерам, нашла приятную перемену в экране монитора с подсказками. Тот теперь радостно мерцал следующим вопросом.
— А скажите, пожалуйста, — прочитала Эллада, — до каких пор бездари и проходимцы будут довольствоваться незаслуженными благами, а те кто по-настоящему достоин признания и любви, прозябать в бесславии?
Эллада, слегка выпятив нижнюю губу, состроила глубокомысленную гримасу, и у всех кто сидел за экранами телеприемников, и капли сомнения не возникло, что вопрос выстрадан, пережит и прочувствован ей самой глубоко.
— До тех пор, дорогая, пока всякие Фроси Малявкины нелепые, глупые и амбициозные дуры, будут пудрить с экранов телевизоров мозги обществу, послушно хлопающему в ладоши по сигналу сверкающего табло, — ответил Василий и утонул в новой волне бушующих аплодисментов.
Эллада Вознесенская, услышав свое, совсем почти забытое имя, из уст гостя удивилась и насторожилась, и если бы кто-то из зрителей был более внимательным, он наверное смог бы даже уловить сверкнувшую в ее глазах искорку интеллекта, которая впрочем тут же погасла, в мерцании монитора озарившегося новым вопросом.
— Но что в связи с этим мы можем изменить? — прочла Эллада и улыбнулась, все еще пытаясь осознать, куда запропастился режиссер в наушнике, и почему в программе фигурирует ее, тщательно скрываемое ото всех, настоящее имя.
— Я полагаю, — включился в разговор, задремавший было «SAMSUNG», — мера должна быть радикальной и жесткой. Он встал, так же неведомо, как и присел, и покатился по периметру студии, сияя в лучах софитов, как айсберг в мерцании северных звезд. Подъехав к большому экрану, который с самого начала передачи однообразно показывал заставку Ток-Шоу «Вечера с Элладой», холодильник дотронулся до него и экран на секунду померк, а затем включился и все увидели на нем знакомый силуэт останкинской башни, что находилась прямо напротив телецентра.
