– Наш.
– Отгрузили. Кто дальше? Муратов?
– Мурадов, – поправил Левашов.
– Все равно на «м», – сказал врач и опять начал перелистывать книгу. – Полковник Мурадов. Ранение в область кишечника. Ваш?
– Мой, – сказал Левашов.
– Тоже отправлен. Этого помню. Тяжелый. Кто еще?
– Переверните обратно на один лист, – сказал Левашов, – на «л» посмотрите. Лопатин.
Лопатина в книге не было.
– Когда отвалит эсминец?
– А это уж нам неведомо, – сказал врач. – Мы отгрузили – и все! А когда отплытие? – Он пожал плечами. – Это и говорить не положено. Этим немцы интересуются!
– А это точно, что вы их обоих отправили? – строго спросил Левашов.
– Вы что, смеетесь? – обиженно сказал врач. – Будите людей, вам по-человечески объясняют, а вы начинаете дурака валять! Вы что, выпили, что ли?
– Я не выпил, – вдруг обидясь, крикнул Левашов: у себя в полку за все эти тяжкие сутки он не взял в рот ни глотка, а про выпитый у Бастрюкова стакан забыл, словно его и не было. – Я не выпил. Я в бою был. Устал. Соображаю плохо. Почему вы смеете говорить мне, что я выпил?
– Не шумите, – примирительно, но твердо сказал врач. – У вас нервы, у нас нервы. Вы их на немцев и румын расходуйте, а на меня нечего! Сказал, что отправил ваших товарищей, значит, отправил.
– Извиняюсь, – Левашов показал на стоявший на подоконнике графин. – Вода?
– Вода.
Левашов налил из графина стакан мутной теплой воды и жадно выпил ее.
– Спасибо, – сказал он, вытирая рукой губы. – Поехал.
– А как же осколки? – окликнул его военврач, когда он был уже в дверях.
– Осколки? – переспросил Левашов. Он и забыл про свои осколки. – Из порта обратно заеду.
На стоявшем у пирса эсминце поспешно заканчивались приготовления к отплытию. Чтобы уменьшить опасность бомбежек, надо было затемно пройти Тендерову косу и попасть в зону прикрытия своих истребителей. Раненые были погружены, но к пирсу все подъезжали и подъезжали новые грузовики с ящиками: по приказу Военного совета из Одессы эвакуировали музейные ценности.
У двух трапов стояли моряки с винтовками. Они не пропускали на эсминец ни одного человека. Бойцы и гражданские разгружали и складывали ящики у трапов, а на эсминец их таскала команда.
Посмотрев на строгих морячков, стоявших с винтовками по обеим сторонам трапов, Левашов понял, что тут не проскочишь, и стал высматривать какое-нибудь морское начальство.
– Калюжный, Калюжный, не прохлаждайся! Этот ящик краном надо брать. Кран давай! – кричал, стоя в двадцати шагах от Левашова, спиной к нему, короткий, плотный морячок-командир, в куцем кительке и с пистолетом на длинных морских ремнях, при каждом движении хлопавшим его по толстой ляжке.
