– Из армии?
– Нет.
– Откуда?
– Из Москвы.
– Из Москвы? – Девушка с любопытством посмотрела на него. – Давно?
– Больше месяца.
– Говорят, Москву сильно разбомбили?
– Врут.
– А вы были там во время бомбежки?
– Был.
– Жутко, наверное, да? – спросила девушка.
– Страшно там, где нас нет, – сказал Лопатин.
– А может, и верно, – сказала она. – Я сначала из медсанбата в батальон до того не хотела идти, плакала, а сейчас привыкла.
– А на фронт добровольно пошли?
– Нет, мобилизовали.
– А если б не мобилизовали, пошли бы?
– Не знаю.
Дорога повернула, и бричка стала приближаться к посадкам акации.
– А скажите… – начал Лопатин.
И тут же навсегда забыл, что хотел спросить у девушки.
Над головой просвистел снаряд и разорвался далеко на поле позади брички. Девушка, соскочив на землю и накрутив на кулак вожжи у самой конской морды, удерживала испуганную лошадь.
Лопатин еще сидел в бричке.
– Вылезайте, чего же вы! – крикнула ему девушка.
Он вылез, зацепился за сломанную подножку и упал в грязь.
Шинель Левашова была у него в руках. Над головами снова просвистело; девушка, бросив вожжи, легла на землю. Лошадь метнулась и понеслась. Лицо Лопатина было рядом с сапогами девушки.
Третий снаряд разорвался на дороге, лошадь опрокинулась на спину и заметалась, дрыгая ногами.
– Ой! – вскрикнула девушка.
– Вы не ранены? – спросил Лопатин.
Девушка ничего не ответила, только мотнула головой и всхлипнула Ей было страшно, и она жалела лошадь. Разорвался еще один снаряд, и Лопатин зажмурил глаза. Прошла минута, разрывов больше не было. Лопатин почувствовал толчок в плечо. Девушка, приподнявшись на локте, тихонько толкала его в плечо сапогом.
– А я думала – вы убиты, – сказала она, когда он поднял голову. – Извините.
Лопатин поднялся, и они, озираясь так, словно могли заранее увидеть летящий снаряд, подошли к опрокинутой бричке. Лошадь, у которой была оторвана нога и распорот живот, лежала на дороге, слабо и жалостно подрагивая ногами, культей оторванной – тогда Лопатин достал из кобуры наган, обошел лошадь и выстрелил ей в голову.
Девушка вздрогнув от выстрела, поглядела на затихшую лошадь, вздохнула, подняла с дороги санитарную сумку, отерла ее полой шинели и стала озабоченно шарить внутри.
– Не побился, – обрадованно сказала она, вынимая из сумки пузырек и встряхивая его. – А я боялась – побился.
– А что это? – спросил Лопатин.
– Мыльный спирт. В Одессе, в аптеке достала. Для волос, а то никак не промоешь.
– Пошли, – сказал Лопатин.
