Лиза едва сдерживалась, чтобы не предложить Каланче заткнуться. Спать Стасе явно расхотелось, она болтала и болтала, как будто выложить биографию Кучерявика и оправдать его было целью ее существования.
Взгляд Каланчи на миг затуманился, и она упадническим тоном закончила повествование:
– Но вот обидь Вовку однажды, и он никогда-никогда не простит. Он ведь ранимый, понимаешь?
– Сейчас расплачусь, – не сдержалась Лиза.
Стася удивленно заморгала.
– В смысле?
– Да так...
Каланча помрачнела.
– Я ведь тебе как подруге рассказываю.
«Когда, интересно, мы успели стать подругами?» – усмехнулась про себя Лиза. Затем притворно улыбнулась:
– Ну, конечно. А давай-ка спать?
Стася подчеркнуто холодно пожелала спокойной ночи, а после долго ворочалась и недовольно сопела. Как если бы предложение лечь спать нанесло ей страшное оскорбление.
Лиза выключила подвешенный к потолку фонарик и достала спрятанный в одеяле блокнот. Голубая подсветка на ручке немного рассеяла темноту в палатке, и девочка записала фразу дня: «Порой хорошенький удар убеждает лучше, чем дружеское похлопывание по плечу».
Неожиданно ей вспомнились любимые подружки, и в животе что-то томительно сжалось. Ей нестерпимо захотелось увидеть Полинку и Эрику. Уж они бы ее поддержали. Людям становилось не по себе от одной только Полининой холодной усмешки, а Эрика как никто умела казнить неугодных взглядом. Попробовали бы их накормить тушенкой или лишить раскопок и вернуть в лагерь из-за ерундового удара лопаткой... Хотя нет, драться девчонки не стали бы. Лиза улыбнулась в темноту. Из их троицы самой решительной и непредсказуемой считали именно ее. Директриса школы частенько говорила: «У этой блондинки в голове военная база от Dolce&Gabbana».
Лиза прислушивалась к негромким голосам, доносившимся от костра, ожидая, когда ребятам надоест трепаться и они последуют примеру Каланчи. Первым ушел Максимка, почти сразу за ним распрощались братья. Под тентом остались только Вова с Никитой и Яна с Верой. Девицы противно хихикали, парни, судя по отдельным ноткам в голосах, пытались шутить. Не сложно было догадаться, как разделили между собой парней неразлучные подружки. Симпатию Яны к Вове не заметил бы, пожалуй, только мертвый. А Вера о таком, как Никита, наверняка и мечтать не смела. Судя по затравленному выражению лица и неуверенных манерах, ей всегда оставалось лишь подъедать крошки за подругой.
Со стороны тента послышалось негромкое шипение – это парни наконец залили костер водой. По палаткам заскользили лучики от фонарей.
