– Он человек старой закалки, скрывал этот факт всю свою жизнь, поэтому не счел нужным и тебе об этом рассказывать.
– А что там дальше с Ведой было?
– Мать ее умерла через год после гибели Александра Сергеевича, Веде тогда уже пятнадцать лет исполнилось. Она потом рассказывала, что мать очень сильно любила отца и не смогла перенести его смерть. Вот так Веда и осталась в этом доме вдвоем со своей няней. Девочка была нелюдимой и замкнутой, поэтому уже тогда люди вокруг начали говорить, что она не в себе, и, естественно, сторонились. Лишь только мать Софьи не противилась дружбе своей дочери и Веды.
– Софья – это ваша мама? – спросила Олеся, повернувшись к Екатерине Ильиничне. – Та, что вместе с Ведой на фотографии?
– Да, Софья – это моя мама, – грустно улыбнулась та. – Она очень любила Веду, и та отвечала ей тем же. Они были сильно привязаны друг к другу и доверяли друг другу не как подруги, а как родные сестры.
– И что же было дальше?
– Ну, что дальше? – нахмурился старик, пытаясь что-то припомнить. – Люди ведь не дураки, видели, что каким-то удивительным образом этот дом всегда обходит беда, и поползли слухи, что Веда колдунья, вот и заговорила его. Потом, когда жители села стали частенько встречаться с ней в лесу, где она собирала травы, все уже уверенно говорили о том, что в этом доме живет не кто иной, как настоящая ведьма.
– Все правильно, она и была ведьмой, – снова подсуетился со своими выводами Валя. – Только в хорошем смысле этого слова.
– Валь, давай ты потом свое мнение выскажешь, а сейчас не мешай, пожалуйста, – попросила его Олеся. – Скажите, Тимофей..., простите, вы так и не назвали своего отчества.
– Называй меня просто Тимофей, без отчества, – произнес старик. – Меня так Веда называла, да и все в округе.
– Неудобно как-то, – смущенно улыбнулась девушка. – Ну ладно, Тимофей, значит, Тимофей. Скажите, а что она делала с теми травами, которые собирала?
– Готовила отвары разные, заговаривала их, а потом людей ими лечила. Мне, признаться, очень смешно было смотреть, как днем какая-нибудь баба у колодца про Веду судачит, почем зря ее поносит, а потом вечером в окошко к ней стучит. – Помоги, мол, ради Христа, мужик мой совсем взбесился, пьет горькую, не просыхает, меня с детьми из дома выгоняет. Не поможешь, руки на себя наложу.
– И что? Прабабушка помогала?
– Не поверишь, наше село в те времена «сухим законом» в народе прозвали, – засмеялся старик. – Все мужики, которые раньше горькую не в меру употребляли, трезвенниками стали и на чем свет стоит Веду материли. Они ведь прекрасно понимали, что не спроста на горькую смотреть не хотят, только сделать ничего не могли. Один раз решили с «колдуньей» поквитаться. Чтобы сам дом спалить, на это у них смелости не хватило, побоялись, а вот капище договорились поджечь. Вроде как предупреждение хотели ей сделать, чтобы прекратила над ними издеваться.
