— Да что же делать-то? — сердито пробормотал Кафар. — Через какое-то время защищу докторскую. Тогда оклад еще прибавится.
— На сколько?
— Доктор… Ну, он около четырехсот получает.
— И всего-то? Ладно, про лайковый плащ я уж и не говорю… Ты хоть знаешь, сколько на Кубинке один только пиджак стоит? Пятьсот рублей… Так что, дорогой, этот виноград для тебя всегда зелен будет. Понял?!
— Ну и что же, мама, — рассудительно сказал вдруг Махмуд, — если папа будет работать в каком-нибудь институте — он потом и нам туда поступить поможет…
Фарида снова расхохоталась.
— Кто, твой отец? Господи, да откуда в нем такое проворство! Умные-то люди, если в институтах преподают, не только своих детей учиться устраивают. Потому и живут как короли, а зарплата у них так, на мелкие расходы.
— Ты же знаешь, — сказал Кафар с тихим упрямством, — что этого как раз я не смогу. Я не привык есть хлеб, который заработан нечестным путем!..
— Ну и дурак! Вот и все, что я могу тебе сказать. Да разве сейчас можно прожить на одном честном куске хлеба? Ты посмотри вокруг, на настоящих людей! Если мужчина соображает что к чему — он обязательно смешивает честное с нечестным, да так, что никто и подкопаться не может, а у него всегда есть на всякий случай лазейка.
— Да ты что, не слышишь разве, Еак таких пре-нодавателей институтов чуть не каждый год сажают?
— Если кого и сажают, — отмахнулась Фарида, — так это таких же растяп, как ты. Сажают тех, у кого денег мало.
Кафар растерянно посмотрел на детей, словно ждал от них поддержки.
— Сразу скажу, ребята: будете в институт постук пать — не рассчитывайте ни на кого. Если будете хорошо учиться — перед вами все двери раскроются. Возьмите хоть меня: разве меня отец в университет устраивал? Я сам…
— О чем ты говоришь, слушай! Разве твой отец был жив, когда ты в свой университет поступал?
— Нет. Но если б он и был жив, все равно ничего бы не стал, да и не смог сделать. Ведь он был простым колхозником, даже в Баку за всю жизнь ни разу не побывал.
— Нет, вы видели? — Фарида обращалась к детям, опять возмущенно всплеснув руками. — Вы видите теперь, какой у вас отец? Еще и дела-то никакого нет, а он уже руки умывает!
Махмуд горестно посмотрел на него.
— Эх, папа, ты потому и пошел в ученые. А был бы у тебя нормальный отец — был бы ты теперь прокурором или продавцом воды. Знаешь, как мы бы тогда хорошо жили!
Кафар не помнил, как вскочил, как влепил сыну пощечину — такую сильную, что Махмуд с окровавленным ртом упал на пол. Чимназ, закричав от страха, бросилась к матери, а Фарида, оттолкнув ее, схватила на руки Махмуда, закричала, утирая кровь с его лица:
