Фарида замахала руками.
— Да слушай ты его, сынок! У твоего отца и без того с головой не все в порядке, а тук еще это сотрясение мозга… И ту малость ума, что у него еще оставалась — и ту вытряхнуло. Какие деньги! Он бредит… И вообще, хватит разговоров, иди спать, иди!
И чтобы не раздражать Фариду, чтобы хоть как-то помочь и без того измученному отцу, Махмуд поспешил покинуть спальню.
Был воскресный день. Кафар сидел у окна с книжкой, прислушиваясь к непривычной тишине дома. Фарида ушла куда-то с самого утра и Гасанагу взяла с собой.
Приближался конец ноября, уже сильно похолодало, то и дело начинал идти снег. Побелела крона тутового дерева, росшего посреди двора, побелел и сам двор. Неизвестно откуда залетевший сюда дрозд отыскал что-то в мусорном ящике около ворот и теперь там же, около ворот, клевал свою — находку. Держался он настороженно и частенько, вскидывая голову, поглядывал в сторону окон. Вдруг дрозд встрепенулся, прихватив клювом свою добычу, взлетел на тутовое дерево. Это вспугнула его старая Сона, появившаяся в воротах с корзинкой в руке. Осторожно семеня, она прошла через двор, но вдруг поскользнулась и осела так неловко, что из корзины посыпались все ее покупки: полбуханки хлеба, пачка чая, кусок сыра. Не раздумывая, Кафар кинулся к старухе, помог ей подняться и, собрав корзину, донес ее до дома. Видно было, что старая Сона вся дрожит от холода.
— Вот зима, — сказала она, раздеваясь. — Слишком уж сурово она началась, проклятая. Дай бог, сынок, чтобы хоть к концу стало получше.
— А мне говорили, бабушка, что снег в Баку — большая редкость, целое событие…
— Так-то оно так, да только год на год не приходится. Другой раз столько снега выпадет, что и спасения от него нет. Вот после войны… не припомню уж точно, в каком году… — Старая Сона смущенно улыбнулась, прикрывая рукой беззубые десны. — Видишь, сынок, и память не та уже стала, совсем все к старости позабыла… Да, так вот однажды после войны такой снег повалил, такой снег — все думали, конец света пришел, думали, уже до самого лета этот снег не растает. Вот какой был снег…
— А потом все же оказалось, что это еще не конец света?
— Да, клянусь богом! Ко всему, сынок, человек привыкает. Такое стойкое создание — любой холод может выдержать. Вот хоть меня возьми. Был у меня один-единственный сын, и того отняла война, сначала думала, не переживу я этого. А оказалось — смогла. Видишь, сколько лет уже, как она кончилась, а я все живу. — На глаза старухи навернулись слезы, она поспешно утерла их уголком своего черного платка. — Прости ты меня, сынок, ради бога, я и Тебя расстроила. И не стала бы говорить обо всем этом, чтобы и тебя не расстраивать, да уж очень ты, поверь, на моего Кямиля похож. Особенно когда идешь. Вот у моего Кямиля такая же походка была — вроде медленная, а твердая. Ты как мимо моей двери проходишь — у меня сердце каждый раз екает, так и хочется закричать тебе вслед: «Куда же ты, сынок, мимо родного дома проходишь…»
