Кафар сжался, ожидая, что ответит тот, с кем разговаривает Фарида. Но ответа не последовало. Крепко сжимая нож, Кафар еще раз заглянул в комнату, обернулся из предосторожности. Пусто и по-ночному тихо было во дворе.
Дрожь понемногу отпускала Кафара, мало-помалу он взял себя в руки и, все так же поглядывая назад, тихонько позвал:
— Фарида-баджи,[2] а Фарида… — и отпрянул от двери, весь обратившись в слух, прижался к стене. Фарида молчала, не было слышно и звука чьих-нибудь шагов. А ведь если бы в комнате был кто-то посторонний — обязательно зашевелился бы… А что, если этот посторонний тоже затаился? Подождав, Кафар снова позвал тихонько:
— Фарида-баджи!
Снова она не ответила, не произнесла ни слова, только захрипела вдруг так, словно ее и впрямь душили. Кафар постучался в дверь.
На этот раз он добился своего — разбуженная Фарида медленно, как лунатичка, шла к двери. На ней была светлая ночная сорочка с пуговицами на вороте; сейчас пуговицы были расстегнуты, лунный свет падал прямо на нее, и потому Кафару с его места ясно были видны полные белые груди Фариды, просвечивающие сквозь ткань темные пятна сосков.
— Кто там? — крикнула Фарида. — Эй, ты, кто это там? Гасанага, Гасанага! — и тут же поправилась, закричала еще громче: — Кафар, эй, Кафар!
Кафар тут же отозвался, но она, видно, не услышала его, стояла, пытаясь через дверь понять, что за человек таится по ту сторону. Кафар горячо зашептал ей:
— Не бойся, Фарида-баджи, это я, Кафар.
— Ты? — недоверчиво переспросила Фарида.
— Да, да, я. Не бойся.
— Зажги свет, выключатель рядом с дверью, справа.
Кафар протянул руку, и яркий свет лампочки залил веранду.
— Ну, и что с тобой случилось, что ты среди ночи разблеялся? — набросилась на него Фарида, накидывая халат. — «Баджи, баджи»!
Она только теперь вспомнила, что сорочка у нее распахнута на груди, и медленно, будто и не обращая на Кафара никакого внимания, принялась застегивать ворот. При этом ее движении полы халата разошлись, и взгляду Кафара открылись ее бедра — такие же полные и белые, как груди…
Не зная, куда девать глаза, Кафар сглотнул слюну и выдавил с трудом:
— Я… Мне… Вы очень меня напугали, Фарида-баджи.
— Вот это да! Слушай, кто кого напугал, я тебя или ты меня?
— Вы так меня напугали…
— Ну и ну! Каков гусь, а! Сначала посреди ночи ломится с ножом в руке к женщине, а потом на нее же все сваливает! И даже не провалится от стыда сквозь землю!
— Честное слово, отцом клянусь, я правду говорю! Совсем не за тем вас разбудил, о чем вы подумали…
