Отпуская на волю Парашу, Николай Петрович записал ее как Ковалеву. Ковалева — это та же Кузнецова, но, по его мнению, новая фамилия звучит благороднее.
Измучившись мыслью о неравенстве, Николай Павлович придумал выход из положения: по его приказу ловкий стряпчий начал поиски подходящей родословной для Параши Ковалевой. Стряпчий быстро нашел документы некоего Якуба Ковалевского, польского дворянина, попавшего в плен еще при Петре Васильевиче Шереметеве и давший якобы начало роду Прасковьи Ивановны. В Белоруссии был найден обедневший дворянин Ковалевский, который и стал официально отцом Параши.
Теперь требовалось только разрешение на брак от государя, но его Николай Петрович ждать не стал и 8 ноября 1801 года тайно обвенчался с Прасковьей Ивановной в Москве.
Странная судьба была у этой девушки: при рождении она была записана Кузнецовой, у княжны она звалась Горбуновой — по прозвищу ее отца, больного костным туберкулезом, потом по прихоти молодого барина, увлекавшегося минералогией и давшего всем актерам фамилии по названию драгоценных камней, стала Жемчуговой. Получив вольную, она стала Ковалевой, получив дворянство, писалась Ковалевской, а после замужества Шереметевой.
Но последнюю фамилию долго носить ей не пришлось: 3 февраля 1803 года она родила сына и через двадцать дней умерла.
После смерти жены Николай Петрович сообщил всем о рождении сына и одновременно о смерти жены. Задним числом одобрил брак Шереметева и царь Александр I, которого убедили в том, что Прасковья Ивановна была дворянкой. Таким образом, наследник, Дмитрий Николаевич, был признан законным.
После смерти Прасковьи Ивановны Николай Петрович замкнуто жил в петербургском доме, окруженный бывшими крепостными актерами. В это время он совсем забросил театр и занимался постройкой Странноприимного дома, на который Прасковья Ивановна отписала все деньги, которыми владела.
Умер Николай Петрович в 1809 году, оставив сыну замечательный дворец в Останкино, наполненный всевозможными предметами искусства.
Сын его, Дмитрий Николаевич, был блестящим офицером, гулякой и водил знакомство со многими известными людьми, в том числе и с А. С. Пушкиным.
Во время выступления на Сенатской площади он был среди тех, кто по приказу царя стрелял в восставших. Это событие потрясло его настолько, что он замкнулся в себе, стал искать уединения и нашел выход в набожности. Он проводил дни в постах и молитвах, и рассказы о великолепных праздниках и приемах в Кускове и Останкине, на которых присутствовали русские и заграничные цари и императоры, очень скоро стали звучать как легенды.
