Дородный мужчина среднего роста, с рыжей шевелюрой, широким лицом льва и с бычьей шеей, Генрих был настоящим олицетворением королевской силы. Когда он злился, глаза его сверкали огнем. Умеренный в еде и выпивке, он слыл страшным непоседой и был просто одержим охотой.
Король, неутомимо скачущий по стране в одежде, мало чем отличавшейся от одежды слуг, неожиданно появлялся то здесь, то там, был неуловим и непредсказуем, что доставляло немало неудобств окружающим, т. к. придворные никогда не знали, когда начнется следующее утро, а повара всегда наготове держали обед — ведь король мог потребовать его в любую минуту.
При всей неупорядоченности личного существования Генрих очень четко правил государством. Он запретил сожжение еретиков на его землях в то время, как по всей Франции вовсю пылали костры инквизиции, ввел в Англии суд присяжных и развивал систему государственного управления. Он же дополнил еще более страшными статьями и без того варварский Лесной кодекс.
В политических играх Генрих был мастером мистификаций, не чурался предательства и даже натравливал своих противников друг против друга. Можно сказать, что Анжуйский двор был школой вражды и предательства.
Такая политика дала свои плоды, и в 1174 году его жена подняла против него восстание, в котором приняли участие три его сына-подростка. Элеонору Генрих после этого держал под стражей в различных английских замках, что не мешало ей, впрочем, появляться при дворе на Рождество и прочие семейные праздники. А сыновей он простил, учтя их возраст.
Ричард был вторым сыном Генриха и поэтому не мог претендовать на престол, ему должно было перейти только наследство матери — Аквитанское графство. Но случилось так, что уже коронованный старший брат Генрих Младший при подавлении мятежа, поднятого против Генриха, умер от лихорадки в 1183 году. Поскольку сын Генриха Артур был еще слишком мал, Генрих II объявил своим наследником Ричарда.
Что бы ни делал Ричард, он делал это основательно и с завидным терпением, никто и ничто не могло заставить его отказаться от поставленной цели, препятствия лишь раззадоривали его Под ним вечно чтонибудь ломалось: то мост, по которому он скачет, то посох, на который он опирается, то седло. Даже меч ломался у него в руках Гиральд называет его «наш лев», Бертран де Борн именовал его «львом». Ричард любил музыку, даже сам сочинил две гражданские баллады, сирвенты, а латынь знал лучше многих архиепископов.
