А Антон, подождав немного, улыбнулся ледяной улыбкой:
– Не желаете, значит? Понятненько. Курортный роман, значит? Угу. Ну, тогда пока. До завтра, радость моя…
У него на языке вертелась масса обидных слов. Он мог наговорить немало изощренных колкостей и про курортные романы, и про девичьи повинности в этих самых курортных романах, и… много чего мог наговорить Антон, но не стал. Он развернулся и ушел.
Уставившись в одну точку, Аня тихо опустилась на небольшую тумбочку, стоявшую прямо у дверей. Слезы быстро наполняли глаза, набирая силу, и, дождавшись неосторожной мысли «он ушел» и инстинктивного движения ресницами, дрогнувшими при этой мысли, потекли по щекам. Юлька, вышедшая в коридор и обнаружившая сидящую на тумбочке и заливавшуюся слезами Аню, подхватила ее под руки и потащила в комнату. Уложила в кровать, принесла каких-то капель и, укрыв покрывалом, села рядом. Поглаживая Анину руку, она дождалась, пока сестра уснула. Аня так и не промолвила ни слова.
Резкий телефонный звонок разбудил их под утро. Спросонья ничего не понимая, Аня подскочила и заметалась по комнате, разыскивая свой мобильный, и, наконец найдя его около своей подушки (вечером она крепко держала в руке львенка, не желая расставаться с ним, и только когда она уснула, Юлька осторожно вынула телефон из ослабевших пальцев и положила рядом), нажала кнопку ответа.
– Анечка, – голос у мамы был ласковый и спокойный, но Аня вдруг затряслась мелкой дрожью и с трудом понимала, что ей говорят, – дочка, папа попал в аварию. Он жив, но он в больнице. Угрозы его жизни нет. – Аня слышит, как мама изо всех сил старается придать своему голосу убедительность. – Но я думаю, тебе лучше приехать, ему будет приятно.
Комната кружилась и кружилась, руки тряслись, и в ушах стоял тонкий пронзительный звон. Аня задыхалась. Мама, почувствовав неладное, заторопилась:
– Дочка, успокойся, я всегда говорю только правду, угрозы нет…
Она вдруг куда-то пропала, и Аня закричала в трубку:
– Мама, мама, я не слышу!
– Извини, Аня, – голос мамы опять появился в телефоне, – папа хочет поговорить с тобой.
– Здравствуй, девочка! – Голос отца был глуховат, но вполне тверд. – Я уговаривал мать, чтобы она не звонила тебе, но она настояла. Правда, мы не забыли о разнице во времени. Не пугайся, дочка, со мной все будет в порядке. Но ты лучше приезжай, а то я в больнице, а мама дома одна, все ей повеселее будет.
Аня болезненно прислушивалась к интонациям отца, потом трубку снова взяла мама, и к ноткам ее голоса Аня тоже прислушивалась, отвечая и нервничая. Конечно, она сегодня же выезжает, нет, даже вылетает самолетом, да, конечно, она сообщит и рейс, и время. Нет, она уже не волнуется, поскольку услышала голос папы, конечно, она не будет нервничать… и, конечно, все будет хорошо. Закончив разговор, Аня взглянула на часы. Шесть утра. Юлька, стоявшая рядом и встревоженно ловившая обрывки фраз, обняла Аню и повела ее на кухню.
