– Ну ладно, пока, до встречи! – Аня заканчивает разговор с «золотцем». – Да, я тоже тебя целую.
Отключив телефон, Аня некоторое время смотрит на его строгий изысканный корпус.
– Какой красивый телефон, – тихо говорит она, явно просто для того, чтобы не молчать. Антон не ответил. Они уже подходили к дому. Около подъезда кто-то стоял, и Антон вдруг неожиданно попридержал Аню за руку. Как и почти везде на юге, около подъездов их дома были устроены небольшие беседки, увитые диким виноградом. Днем они создавали спасительную тень, вечером скрывали от посторонних глаз влюбленные парочки. Аня не сразу поняла, что парочка, стоящая около их подъезда, – это Юлька с Мишей, и Антон попридержал ее, чтобы не мешать им прощаться. А когда поняла, то послушно остановилась. Они стояли около зарослей каких-то кустов и ждали. Аня слышала, как вдруг трудно задышал Антон. И скорее почувствовала, чем увидела, что он делает шаг в сторону от нее. От нее? Она резко поворачивается к нему и смотрит прямо в его блестящие глаза. Она хорошо видит его лицо – он попал в тонкую полоску лунного света, – напряженное, злое и решительное. И она очень надеется, что он не видит ее лица, потому что Аня уверена, что на ее-то лице написана совсем не злость и, уж конечно, не решительность. Скорее растерянность и… ожидание.
Аня так и не узнала, увидел ли он ее ожидание, почувствовал ли ее растерянность или просто и сам не совладал со своими чувствами, но Антон вдруг шагнул к ней, крепко обнял, заглянул в глаза – нет ли протеста? – и прильнул губами к ее губам. Этот поцелуй был требовательным, властным и недолгим. Не отпуская Аню из своих объятий, Антон одной рукой за подбородок приподнял ее голову:
– Он кто? Муж?
– Почти… – Аня сама не понимает, как ответить на такой простой вопрос. Она даже боится поднять на парня глаза. Она не знает. Живут вместе, но муж – это как-то не так. Муж – это надежное плечо, это опора и постоянство, это друг. Прописные избитые истины, не всегда подтверждаемые жизнью, лезут ей в голову. Это не ее мысли, не ее слова и даже не ее чувства. Но назвать Андрея мужем она не может, внутренний протест слишком силен. Почему? Раньше она об этом даже не задумывалась. Почему? Потому что муж – это тот, про кого не забываешь. Можешь критиковать его и злиться, можешь обижаться и делать назло, но он – часть твоей жизни и про него не забываешь. А про Андрея она забывает. Эта простая мысль кажется ей единственно правильной, по крайней мере она считает ее убедительной. Или просто хочет считать ее убедительной?
