— Так точно. Сенька.
— На свободе гуляет?
— Так точно. Пока гуляет.
— Потолковать бы с ним. Кому это он краденые паспорта сплавляет?
— Возможности пока нет. Из города скрылся.
«Ишь, служака, — подумал Сергей. — Только как с ним Сашка работает?»
— Ладно, — вздохнул он. — Давайте последнего.
На худом, невозмутимом лице Храмова неожиданно отразилось смущение. Он как-то неестественно кашлянул и сказал:
— Заснул он. Прикажете разбудить?
— Заснул? — удивился Сергей.
— Так точно.
— Интересно. А почему бы и не разбудить?
— С ним, только когда проспится, говорить можно. Это нам уже известно.
— Понятно. Но все-таки придется разбудить.
Сергей еле сдерживался от смеха.
— Слушаюсь.
Храмов вышел и через минуту ввел заспанного, опухшего человека в помятом пальто.
— Давай, давай, Петрович, — говорил Храмов. — Раз уж проснулся, то заходи.
Человек, осоловело моргая, двинулся к столу.
Сергей строго оглядел его с ног до головы и резко спросил:
— Паспорт где?
— Чего?
— Паспорт предъявите!
— А-а… — Человек словно только сейчас сообразил, что от него требуют. — Паспорт?… — Он почесал кудлатый затылок. — Нету. Может, принести?
— Новый получил?
— Зачем новый? — Он слегка пошатывался. — У меня он один, горемычный. Один как перст.
— Выходит, дома оставили?
— Именно дома. Я разом туда-сюда…
— Мы вас проводим.
На опухшем и сонном лице человека отразилось беспокойство. Он громко шмыгнул носом и замотал головой.
— Не, не. Сам принесу.
— А я говорю, проводим.
— Ну, вы в положение войти можете?
— Можем, — улыбнулся Сергей. — Только сначала надо знать положение. Да вы садитесь.
Человек вяло опустился на стул.
— Слушаем вас.
— Значит, так. Недели две назад это было…
— Побольше.
— А может, и побольше. Прихожу я на рынок. Жинка тридцать копеек дала, велела картошки купить. Наперед она меня, конечным делом, обыскала, так что ни копейки больше при мне нет. Пить, значит, не на что. А понимаешь, жжет вот тут, спасу нет. Опять же вижу — все кругом пьют, дружки конечно. Ну, некоторые, правда, еще компанию ищут. Что ты будешь делать? А при мне, как на грех, только тридцать копеек. Ну и паспорт оказался. Жинка не учла его силу-то. Вот я его, горемычного, паспорт то есть, и сдал, значит.
— То есть как это «сдал»?
— А так. Я ему паспорт, значит. Вроде как в залог. Ну, а он мне… эту самую бутылку, значит.
— Кто же он такой, благодетель?
— Данилыч, — мечтательно произнес тот, — душа человек. Галантерейной палаткой заведует.
— А водка откуда у него?
