– Кто осмелился в Бургундии произнести имя герцога Орлеанского? Негодяй, ты за это заплатишь!
Обезумев от ярости, пылкий друг Филиппа Доброго собирался нанести удар, когда Катрин встала, повинуясь непреодолимому побуждению:
– Довольно, шевалье! Вы в моем доме, и сегодня моя свадьба. Я запрещаю вам проливать в моем присутствии невинную кровь! О песне судят по ее красоте, не спрашивая о ее происхождении.
Ее голос, дрожащий от гнева, звенел. Последовало молчание. Изумленный, Гуго де Ланнуа опустил руку. Все смотрели на Катрин. Она стояла очень прямо, кончиками пальцев опираясь на стол, гордо подняв голову, пылая неистовством, но держалась при этом настолько уверенно, что никто не удивился. Никогда Катрин не была так ослепительно хороша, как в эту минуту. Она казалась величественной. Несомненно, что эта девушка родилась в доме бедного ювелира, но столь же несомненно и то, что великолепие ее тела и прелесть лица были достойны королевы.
Со странным блеском в глубине бледно-голубых глаз Гуго де Ланнуа медленно вложил кинжал в ножны, отпустил менестреля и вернулся к столу. Улыбнувшись, он встал на одно колено.
– Простите меня, прекрасная дама, что я в вашем присутствии позволил себе увлечься гневом. Я умоляю о прощении и об улыбке…
Но под всеми устремленными на нее взглядами Катрин потеряла уверенность в себе. Она смущенно улыбнулась молодому человеку и повернулась к мужу:
– Это у вас следует просить прощения, мессир. Я вместо вас в вашем доме повысила голос. Но поймите…
Гарен встал и взял ее за руку, чтобы прервать извинения и помочь ей:
– Как вы совершенно верно сказали, вы у себя дома… и вы моя жена. Я счастлив, что вы так поступили, вы правы. Готов биться об заклад, что наши друзья одобряют ваш поступок; и теперь они позволят нам удалиться.
Кровь, прилившая от гнева к щекам Катрин, внезапно отхлынула. Ее рука задрожала в руке Гарена. Значит, настал миг, которого она так боялась? Невозмутимое лицо мужа не вызывало мысли о нежных излияниях, но все же он вел ее в их общую спальню. Гости шли за ними, во главе процессии шесть музыкантов играли на флейтах и виолах. Растерянная, Катрин поискала глазами взгляд Одетты, шедшей следом об руку с Ланнуа. В этом взгляде она прочла горячую дружбу и глубокое сочувствие.
– Тело – не такая уж важная вещь, – сказала ей еще утром молодая женщина, помогая одеться. – Это трудный час почти для всякой женщины, даже если есть любовь. А когда ее нет, случается, она приходит потом.
