– Именно о ваших детях вам и следует в первую очередь подумать, Луи! О них и об их будущем, раз уж мать не хочет об этом позаботиться. Вы совсем не богаты… Если вы пообещаете мне вести себя спокойнее, я дам вам слово, что снова повидаюсь с вашей женой, пусть даже и ценой скандала. Она проявляет неописуемые эгоизм и жестокость. Пора ей услышать правду о себе самой.
Монтеспан быстро схватил руку священника и поцеловал ее.
– Спасибо, дядюшка, – с неожиданным смирением сказал он. – Если она выслушает вас, если вам удастся возвратить ее мне, знайте, что вы вернете мне больше чем жизнь! Я буду с нетерпением ждать результатов вашего посольства.
…Правду сказать, архиепископ Санса был не единственным, кого волновала судьба Монтеспана. Великая Мадемуазель также не забыла узника, и ее доброе сердце трепетало, когда она думала о его печальной участи.
Двор в то время перебрался в Шамбор, чтобы поохотиться. Наступило 4 октября. Лес был золотисто-рыжим, совсем как шевелюра новой королевской фаворитки. Все дни проходили в погоне за оленем или кабаном, по ночам устраивались самые разнообразные празднества, на которых прекрасная маркиза де Монтеспан, по всеобщему признанию, была некоронованной королевой. С тех пор как Луи заперли в Фор-л'Эвеке, ей стало куда легче дышать.
Мадемуазель с ее добрыми намерениями свалилась ей на голову, как камень в болото, испортив всякую радость. Вечером 4 октября принцесса явилась в апартаменты маркизы, где та наряжалась к очередному балу, и, не выбирая слов, объявила фаворитке, что ее нынешнее поведение более чем скандально. Было бы неплохо, вместо того чтобы танцевать с королем на балу, хоть на минуту вспомнить о муже, томящемся по ее вине в темнице. Естественно, подобная откровенность вовсе не доставила удовольствия любовнице Людовика XIV.
– Вашему Высочеству угодно дать мне понять, что я должна добиваться его освобождения? Но ведь я только-только вздохнула свободно!
– О! Мне это представляется совершенно естественным! В конце концов… Или, вернее, прежде всего, Луи остается вашим супругом, дорогая моя! Я знаю многих, кому очень не нравится его заточение. Церкви, например, и среди других – архиепископу Санса…
– Ах, этому!.. – пренебрежительно промолвила маркиза.
– Он ваш дядя по свойству, и он – князь церкви. Если он обратится в Рим с просьбой оценить ваше поведение, то… я в общем-то и не знаю, как тогда поступит мой кузен. Вспомните, что он – и это главное! – прежде всего Всехристианнейший король…
