— Надеюсь, ты останешься у нас на выходные, дорогая. Уже полгода ты не удостаивала нас такой чести.
— Она уже обещала, мама, — вмешалась Джейн.
— Да, да, это будет чудесно, — сказала Энн, думая о той новости, которую ей сообщила подруга.
— Завтра вечером мы играем в бридж, не хочешь ли составить нам компанию? — спросила Маргерит, ни на секунду не выпуская из виду остальных гостей. — А сейчас, пожалуйста, извините меня, мне нужно идти. Но мы можем поболтать завтра днем. — Она сжала локоть Энн и направилась в сторону дворецкого.
— Сейчас ему влетит по первое число, — прошептала Энн, продолжая потягивать из бокала шампанское.
— Потому-то я и хочу уехать послезавтра, — сказала Джейн, глядя на сливки городского общества.
Уже начались танцы на террасе под музыку Нийла Смита. — Мы решили потратить немного моих денег и поехать в круиз вокруг света. И у Пола будет возможность писать музыку.
— Она придет в ярость, — задумчиво сказала Энн, покачивая головой и продолжая думать о предстоящей беседе с Маргерит.
— Знаю, знаю. Она скажет: «Дни изобилия и роскоши могут смениться нищетой. Не расточай время понапрасну». А потом она…
— Джейн Уитберн, дорогая! Мы так давно не виделись, — прервал ее чей-то голос.
Обернувшись, Энн увидела женщину, которая приближалась к ним, изобразив на лице подобие улыбки.
— А-а, Гертруда, — отозвалась Джейн, сделав Энн знак глазами.
— Прошу прощения, — сказала Энн и встала, будто бы ей срочно потребовалось подправить макияж.
Она направилась к изящному арочному входу в гостиную. Высокие, около шести метров, белые оштукатуренные стены комнаты были украшены полотнами кисти Ренуара и Моне. Их венчал брусчатый потолок, а нижняя часть была отделана резными панелями из темного дуба, вдоль которых стояли вазы с цветущими розовыми азалиями и белыми гардениями. По гостиной сновали официанты с бокалами шампанского на подносах.
Лица гостей — и бронзовые от загара, и белокожие — с интересом обратились в сторону вошедшей Энн. На них читалось удивление внезапным появлением новенькой в их обществе.
— Если я не ошибаюсь, вы — Энн Грэм, — сказала миссис Райнлэнд, сухощавая дама в шифоновом туалете, с лицом, словно напудренным мукой.
Говоря это, она с подчеркнутым удивлением изогнула брови.
— Да.
— О-о, дорогая, я побывала на вашей персональной выставке в Музее современного искусства в прошлом году. Это было восхитительно! Вы, наверное, ужасно рады своему успеху.
— Сборник ваших фоторабот был просто превосходен, великолепен, сказала другая гостья, взмахивая кистью руки с ярко накрашенными длинными ногтями.
