Each time I make my mother cry,
an angel falls from heaven,
when the boy is still a worm it's hard,
to learn the number seven,
but when they get to you,
It's the first thing that they do
[3],–
надрывается существо.
«We hate love, we love hate!» – скандирует зал. Второй раз за последний месяц мне снится в мельчайших подробностях концерт Manson'a в Детройте.
Просыпаюсь и уже знаю, что все еще пьян. «Похмелье будет позже», – поясняет внутренний голос. На самом деле это даже не голос, а огненные субтитры, полыхающие в воздухе. Пытаюсь сообразить, сколько сейчас времени и где я нахожусь. Средних размеров комната с огромными окнами, занавешанными плотными шторами. Рядом со мной на широкой постели спит, зажав подушку между коленями, смутно знакомая девушка. Осторожно нашариваю на полу часы: 12:20. Свинья – до сих пор не объявился дома и даже не позвонил. Представляю возможные варианты последствий своего идиотского поведения. Думаю о себе почему-то отстраненно, равнодушно, в третьем лице. Тихонько сползаю с кровати. Девушка приподнимает голову, отбрасывает иссиня-черные пряди слегка вьющихся волос и открывает на удивление большие восточные глаза:
– Проснулся?
Пытаюсь вспомнить, как ее зовут. Наверное, Таня, во всяком случае, похоже.
– Танюш, а где у тебя тут ванная? Срочно надо душ принять, а то свихнусь.
– Кто такая эта Танюша? – Девушка добродушно смеется.
В первый раз за долгое время чувствую, как краснею.
– Извини, я совсем не …
– Все в порядке, не переживай. Меня зовут Наташа.
– Да, да, конечно. Вчера я перебрал, вот и…
– Пойдем, покажу тебе душ.
Наташа стремительно спрыгивает с постели и тащит меня за руку в коридор. «Неплохая квартира», – успеваю подумать я, отмечая интеллигентный западный дизайн. Это похоже на жилище обеспеченного художника или архитектора. Бледно-розовые с голубым стены, большое количество картин в духе грузинского примитивизма, высокие, в пол человеческого роста, вазы с засушенными в них растениями. Везде, кроме спальни, много солнечного света. Огромная ванная комната встречает меня блестящей финской сантехникой и перламутровым кафелем со встречающимися кое-где иероглифами.
– Это твоя квартира?
– Моя. Наша. Муж сейчас в Праге. Я тебе полотенце принесу.
Все правильно, вчера она уже говорила об этом. И как я умудрился забыть ее имя? Встаю под прохладный и колкий душ. «Если бы люди не придумали душ, – думаю отчего-то с грустью, – было бы намного тяжелее. Особенно после пьянки». Все тело болит. С интересом осматриваю себя, отмечая неизвестно откуда взявшиеся синяки и царапины. Пора выходить из марафона, я уже абсолютно не помню вчерашний день. Дверь в ванную открывается…
