— Давай их сюда!
Однако Копылов догадался, что не совсем прилично комдиву в одних трусиках встречать неизвестного майора, и притащил одежду. Едва Норкин успел натянуть брюки, как из леса показались прибывшие.
— Козёл! — вырвалось у Норкина, и он, забыв про свою солидную должность, бросился им навстречу.
— Мишка, черт! — проворковал Козлов и облапил приятеля. — Жив, значит?
Козлов говорил еще что-то, но в это время Норкин увидел Пестикова. Он, заросший пепельной щетиной, исцарапанный в кровь, похожий на оборванца, стоял в сторонке, устало положив руки на трофейный автомат. Норкин нетерпеливо и грубовато оттолкнул Козлова и шагнул к матросу. Майор по-своему истолковал его движение и сказал, положив руку ему на плечо:
— Ты его, Федорович, особенно не ругай. Моих хлопцев пятеро было, навалились на него всем гамузом, да он и то одному руку ножом распластал. Промашка со всяким бывает…
Норкин подошел к Пестикову, пристально посмотрел на него. Пестиков поднял усталые грустные глаза и снял каску. Норкин вздрогнул: голова Пестикова была словно мукой посыпана.
А кругом уже толпились матросы. С каждой минутой их становилось все больше и больше: весть о том, что Пестиков вернулся один, облетела катера.
— Сядем, — предложил Норкин, первым опустился на траву и, поборов волнение, спросил: — Как его?..
— Я… Сам кончил…
Стало так тихо, что все отчетливо слышали жужжание мухи, бившейся в паутине, которая была растянута между веток какого-то куста.
— Переметнулся? — ахнул Копылов.
Пестиков с негодованием посмотрел на Копылова. Как мог он подумать такое и про кого? Про Крамарева!..
Молчать дальше нельзя. Необходимо раскрыть перед товарищами свою душу, а там… Пусть судят.
Он ничего не утаил.
Кончил рассказ и поднял на товарищей глаза, налитые тоской. Товарищи смотрели в землю и молчали. Пести-кову показалось, будто они не верят ему, осуждают.
— Не мог я снести его терзаний, не мог! — выкрикнул Пестиков, закрыл лицо руками и забился в плаче.
Оторопело смотрели на него матросы. Жилин, по совместительству бывший и боевым санитаром, пробился к нему, с глубокомысленным в дом пощупал пульс и сказал:
— Скажи пожалуйста, истерика…
Пестикова увели на катер, влили ему в рот кружку водки и уложили спать.
Тихо стало на поляне. Каждый мысленно ставил себя на место Пестикова. Козлов понял, что его визит не ко времени, тихонько пожал локоть Норкина и ушел. Нор-кин даже не заметил этого. Крамарев для него был не просто хорошим разведчиком, одним из немногих оставшихся в живых представителей «старой гвардии», с которыми он начал боевой путь. Крамарев был для него прежде всего человеком.
