У Норкина они с удовольствием выполняли любое де-ло. У Чигарева они только служат. Михаил умел подойти ко всем, он и пошутит по-товарищески, но всегда все чувствовали какую-то невидимую грань, переступить которую смелости никто не мог набраться.
И Чигарева матросы слушались и оказывали ему знаки почтения, но все это было не то.
— Вы не заняты, Владимир Петрович? — спросил Гридин.
Чигарев вздрогнул и поспешно ответил:
— Нет. А что?
Гридин, как всегда побритый и подтянутый, присел напротив него, облокотился на столик, пригладил рукой карманы кителя и сказал:
— Немножко плоховато у нас получается. Заскучали матросы, да и разговорчики нехорошие появились.
— Например?
— Например, Маратовский открыто говорит, что всех полицаев вешать будет. «Предателей, — говорит, — я сам жизни лишу, а там пускай хоть под трибунал отдают. Дальше фронта не отправят».
— А что плохого в таких разговорах? — вскинул брови Чигарев. — Не целоваться же со сволочью?.. Если хотите знать, то для меня они хуже фашистов!
— Я и не оправдываю их, — ещё более понизив голос, продолжал Гридин. — Но всем этим займутся специальные органы…
— Знаете что, товарищ старший лейтенант, — перебил его Чигарев, демонстративно потянувшись за лоцманской картой. — С этим вопросом будем считать поконченным. Самосуда я не допущу, но и ратовать против справедливой мести тоже не буду!.. Теперь о скуке… Я не конферансье, они не зрители… Мне, может быть, тоже скучно, да я молчу и делаю то, что мне положено.
— Я, товарищ капитан-лейтенант, не о том, чтобы вы смешили матросов. В этом деле они ещё нас с вами поучат, — сказал Гридин, покраснев от обиды. — Делом занять их надо! Сколько лежать можно? Без движения и ключевая вода становится затхлой!
Чигарев рассердился не на шутку. Уж очень много берет на себя этот Гридин. Вчера ещё сам был матросом, а сегодня уже поучать взялся!
Старший лейтенант Гридин прибыл в гвардейский дивизион перед самым началом навигации. Худощавый, с лицом, усыпанным веснушками, он скорее походил на мальчишку, надевшего форму старшего брата, чем на заместителя командира дивизиона по политчасти. Только орден Красного Знамени и медаль «За оборону Ленинграда» несколько смягчали первое впечатление. Из его документов Чигарев и Норкин увидели, что Гридин простым матросом участвовал в обороне Ханко, и уже более благосклонно взглянули на нового своего товарища.
— Что ж, будем работать, — сказал тогда капитан-лейтенант Норкин, протягивая руку.
