— Селиванов! Принять роту десантников! Пехота поможет Козлову!
Козлов действительно нуждался в помощи. Сначала, сразу после высадки десанта, все шло хорошо: морская пехота оседлала дороги, встретила бегущего врага ливнем пуль, засыпала минами и за несколько часов успешно перемолола не один его батальон. Но вот опустилась ночь. Между деревьев темнота стала непроглядной. Связь между ротами и взводами, действующими самостоятельно, сразу ухудшилась. Дрались на ощупь, высматривая противника при неровном дрожащем свете ракет. И тут на правый фланг батальона нечаянно напоролись войска фашистов, удиравшие с юга. Их встретили плотным огнем, но инерция толпы была так велика, что, получив удар в лоб, она не откатилась назад, а обтекла взвод, забурлила вокруг него, как штормовое море у одинокого островка. Вот тогда и попросил Козлов огня.
Матросы дрались упорно. Козлов стягивал свой батальон, бросал его на выручку окруженному взводу, но неравенство сил было слишком велико. Взвод, казалось, погибал.
Козлов еще раз позвонил Норкину, попросил усилить огонь.
Снаряды с бронекатеров и мины пехотинцев валили фашистов десятками, «катюши» заливали землю огнем, а волны бегущих все накатывались и накатывались на взвод, ежеминутно грозя захлестнуть его.
Но вот связист, сидевший у радиостанции, крикнул:
— Товарищ майор! Вас первый взвод вызывает.
Козлов схватил наушники и закричал в микрофон:
— Рудаков! Рудаков! Держись!
— Он застрелился, товарищ майор. Командую взводом я, старший матрос Березкин.
— Держись, Березкин, держись! Слышишь?
— Есть, держаться, — ответил Березкин, начал говорить еще что-то, но тут радиостанция замолчала.
— Что у тебя? — набросился Козлов на связиста.
— Не у меня, а у него, — тихо ответил тот.
Понятно. «У него» — в первом взводе — сломана радиостанция или убит радист… или сам Березкин. Какая же сволочь этот Рудаков! Ему людей доверили, а он застрелился!..
Но ни ругаться, ни жалеть о случившемся времени не было: фашисты по-прежнему наседали на взвод.
— Давай опять Норкина! — приказал Козлов.
В это время с берега и донеслось то затихающее, то вспыхивающее с новой силой протяжное «ура». Это шла в атаку пехота.
Ночь скрывала атакующих. Фашисты не знали, сколько их, и дрогнули, побежали, натыкаясь на штыки, матросские ножи, попадая под безжалостный огонь автоматов и пулеметов.
Когда небо на востоке заалело, побоище прекратилось. На дорогах догорали исковерканные машины. Среди зеленой травы грязными пятнами лежали фашистские трупы. Стонали, просили помощи раненые.
