А через несколько дней Михаил и сказал, разминая пальцами папиросу:
— Давай поженимся, Оля?
Сказал он это каким-то обыденным тоном; стало обидно, немного страшно, неприятно. Она чуть отшатнулась от него и ответила:
— Фу, как грубо!
— Хочешь, чтобы я, как в романах, встал на колени и предложил руку и сердце?
— Нельзя же и так… делячески… Словно в кино сходить предлагаешь…
Тогда Норкин очень обиделся и дня два упорно сторонился ее. Правда, потом они помирились, но хорошая дружба исчезла, появились настороженность и недоверие.
Сколько раз после этого они ссорились и мирились! И все из-за пустяков…
А в день отъезда Михаила, кажется, разошлись окончательно…
Ольга позже всех узнала о его отъезде, сидела в каюте и волновалась: придет проститься или нет? Ведь только вчера поссорились…
В это время послышались торопливые шаги Норкина, а ещё через несколько секунд Михаил порывисто вошел в каюту, опустился на кровать и сказал, бросив фуражку рядом с собой:
— Оля, давай поговорим серьезно.
В волнении Ольга взглянула на Михаила глазами, блестящими от счастья, и чуть было не бросилась к нему. Но ее остановило странное выражение лица Норкина. Его глаза были такими холодными, словно он пришел сюда лишь для того, чтобы отомстить за какую-то смертельную обиду.
— Что же, поговорим, — ответила Ольга.
— Так дальше продолжаться не может, — сказал Норкин, упорно глядя куда-то в сторону.
«Вот оно, начинается», — подумала Ольга и даже подалась к Михаилу. А он, не заметив ее порыва, продолжал:
— Ты не любишь меня — это ясно.
— Ты так думаешь? — иронически спросила Ольга.
— Это и ребенку ясно… Ты, Ольга, во многом изменилась.
— Не замечала.
— Ты омещанилась, от безделья, что ли, — зло сказал Норкин и впервые поднял на Ольгу глаза. Она сидела прямо. Ее лицо побледнело.
— Что же ты замолчал? — спросила Ольга, сдерживая волнение. — Тебе не понравилось, что я не бросилась к тебе на шею? Так ведь?
Михаил понял, что наговорил лишнего, что нужный разговор не состоится, но не хотел сознаться в этом и, сам не желая того, продолжал говорить. Он припомнил Ольге и ее слова о более спокойной должности, и то, что она в последние дни избегала оставаться с ним наедине.
Наконец, Ольга не выдержала, встала, подошла к столу и сказала, машинально перебирая вышивки:
— Мне кажется, Михаил, что сегодня нам лучше прекратить разговор. Ты возбужден и говоришь сам не зная что…
И этот спокойный, почти дружеский тон окончательно сразил Норкина. Он понял, что Ольга не только права, но ещё и жалеет его. Стало обидно от того, что она оказалась спокойнее его, и это, конечно, потому, что она не любит его. Михаил поднялся, рывком надвинул фуражку и сказал, направляясь к двери:
