Молодой шевалье де Монтрон с изумительной скоростью явился к первому консулу и рассказал ему свою драму. Консул, поразмыслив хорошенько, оправдал шевалье, как потом узнал Анрио. Смерть аббата и его любовницы была приписана двойному самоубийству, и это дело было предано забвению.
Шевалье де Монтрон сохранил к Бонапарту глубочайшую признательность и неоднократно оказывал ему услуги как в военной службе, так и в штатской, при дипломатическом корпусе, где он не раз отличался своей находчивостью и ловкостью.
Наполеон запомнил его и, когда задумал план похищения короля Римского и императрицы, тотчас же подумал о том, чтобы прибегнуть к помощи его ловкости, смелости и проворства. Шевалье де Монтрон вполне заслуживал этого доверия. У этого завзятого ботаника был лишь один недостаток, а именно тот, что он всем, направо и налево, рассказывал драматический эпизод своей юности и неизменно требовал одобрения слушателей, словно он, получив помилование императора, добивался получить всеобщее оправдание своему неумолимому самосуду,
Нейпперг в Шенбруннском дворце уже не думал о том, чтобы играть на флейте. Правда, известие, что Наполеон высадился в заливе Жуан, обеспокоило его, но не ужаснуло. Это был энергичный человек, и каковы бы ни были обстоятельства, он все же не терял головы.
Он был уверен в Марии Луизе, хорошо зная власть, приобретенную им над нею, знал, что та, которую он держал – и крепко держал – в своих любовных объятиях, не так-то легко вырвется из них. Действительно, хотя объятия слишком сильно напоминали тиски хищной птицы, голубка не желала менять свое гнездо.
Беспокойство Нейпперга было связано с австрийским двором, оно шло от королей и от дипломатов.
Возвращение Наполеона сильно меняло суть дела. Он уже не был побежденным при Фонтенбло, предводителем, преданным своими приближенными, монархом, вынужденным к отречению, против которого восстало общественное мнение, сосланным – на незначительный остров – с прерогативами монарха. Он торжественно шествовал через всю францию не как авантюрист, идущий на авось во главе небольшой группы храбрых партизан, а как бесспорный властелин, встречаемый общим поклонением и восторгом при возвращении в свои владения после кратковременной заграничной кампании.
Это вторичное завоевание симпатий Франции, исчезновение монархии Бурбонов, единодушное и добровольное отступничество маршалов, Ней, присягнувший в верности Людовику XVIII, энтузиазм черни и постоянство войска, осыпанного милостями того, кто так часто вел его к победе, все это в совокупности – и реальные факты, и моральная сторона – могло свободно изменить настроение монархов и смягчить отношение австрийского императора к Наполеону.
