Бабушка. Только головой киваешь, как китайский болванчик. Ты неважно себя чувствуешь?
Дедушка. Да нет, все хорошо. Я просто хочу доесть, пока не остыл этот… как его… ну… Эта штука.
Амелия. Суп!
Бабушка. Что за манера все называть «штукой»! Забыл, как называется, — спроси! Разве ты сам не видишь? Это — суп!
Мамочка. Мерзость, а не суп.
Дедушка (с видимым усилием поддерживая разговор). Нет, отчего же? Очень вкусно. Может быть, соли чуточку недостает.
Белисарио. Все казалось ему вкусным, все называлось штукой, во всем недоставало соли. Он никогда ни на что не жаловался — разве что в последние годы, когда его, старика, никто не хотел брать на работу. За полвека супружества ни разу не повысил он голос на бабушку. И потому история с индеанкой, высеченной им, казалась совершенно немыслимой. А на соли он попросту спятил. Он солил даже кофе с молоком, даже десерт. И все всегда было…
Дедушка. Превосходно! Просто превосходно!
Бабушка. Педро, я знаю, что с тобой. Раньше ты ходил гулять и проверял, вправду ли мир еще существует. А дети лишили тебя единственного развлечения.
Амелия. Так говоришь, мама, словно мы не пускаем его на улицу по зловредности.
Дедушка. Разве я жалуюсь?..
Бабушка. Лучше бы жаловался.
Дедушка. Ладно. Чтобы доставить тебе удовольствие, завтра целый день буду все ругать и хулить.
Бабушка. Да ведь я тебя ни в чем не упрекаю, милый. Думаешь, мне не жаль, что ты томишься в четырех стенах? Вот пообедаем и пойдем с тобой погуляем, пройдемся немного. Только бы у меня ноги потом не отекли.
Амелия (собирая посуду). Ты и не притронулась к супу.
Мамочка. Это — суп? Бешеных собак таким супом кормить.
Амелия (в дверях). Скажи спасибо, что хоть такой могу приготовить. Настоящее чудо, что на те деньги, которые дают братья, умудряюсь каждый день что-нибудь состряпать.
Бабушка. Вот бы, правда, пойти в церковь… Какое это было великое утешение… Помнишь, Эльвира? Сегодня к святой Фатиме, завтра — в монастырь кармелиток. Однажды добрались даже до Мирафлорес. На каждом углу останавливались передохнуть, думали — сердце выскочит.
Мамочка. Все не могу привыкнуть, что негры на мессе поют и скачут как на своем шабаше. Настоящие святотатцы!
Амелия (внося тарелки). Негры? Где? В церкви Мирафлорес?
Мамочка. В церкви Ла-Мара.
Амелия. Мирафлорес, Мамочка.
Бабушка. Она же говорит про Такну. Тебя тогда и на свете не было. Ла-Мар. Там жили чернокожие и чоло. Я писала акварелью виды Ла-Мара, когда училась у маэстро Модесто Молины.
