Чейз спокойно смотрел, как рабочий со стоном пытался встать.
– Вам нет нужды подчиняться здесь кому-либо, – спокойно сказал Натаниэль. – Вы уволены. Заработную плату можете забрать в понедельник.
С трудом встав на ноги, Стайлз неуверенно поднял сжатый кулак, словно хотел ударить в ответ. Боковым зрением Мара заметила, что Натаниэль готовится защищаться. В зале повисло напряженное молчание. Все стояли и с напряжением ждали, что Стайлз вот-вот ударит, но он передумал. Коснувшись пальцами опухшей челюсти, он бросил на Чейза злой взгляд и произнес:
– Вы еще пожалеете об этом.
Затем развернулся к двери и вышел.
Натаниэль оглядел пристальным взглядом толпу мужчин, наблюдавших сцену в немом изумлении.
– Ну, кто еще не хочет грузить корзины?
Мара для надежности завернула лед из холодильника миссис О'Брайен тряпкой и пошла на третий этаж, где располагался кабинет Чейза. Хотя Натаниэль не показал никаких признаков боли, Мара решила все же сходить за льдом. Она никогда в жизни никого не била и подозревала, что ему нужна помощь.
Снова и снова она думала о том, что Натаниэль был прав, предлагая сделать мастером Майкла. Хотя ее существо все еще восставало против того, чтобы передать контроль кому-то другому, ей не хотелось, чтобы события этого утра повторились. Наверное, Мара обрела уважение мужчин, и именно Натаниэль помог ей в этом, но, возможно, она в который раз лишь обманывала себя.
Когда Мара вступила в кабинет, она увидела, что Натаниэль в дальнем конце зала склонился над столом и что-то мастерил. Она оглядела зал.
– Вижу, Боггс нанес первый слой краски.
– Этим утром, – ответил Чейз, отрываясь от схемы. – Осторожно, краска еще не высохла.
Мара остановилась около него и посмотрела на детальки из олова и дерева, разложенные на столе.
– Что конструируете? Еще одну железную дорогу?
– Я пытаюсь сделать ход поезда более гладким, – ответил Чейз, продолжая соединять части рельсового пути. – К тому же мне не нравится форма восьмеркой. Думаю, можно найти форму поинтереснее. Это вопрос геометрии.
Натаниэль начал рассказывать о плоскостях, углах и каких-то кривых, а Мара, хоть и потеряла нить, слушала, наслаждаясь звуком его голоса.
Она наблюдала, как Чейз соединяет детали, изучала его руки. Она всегда смотрела прежде всего на руки людей. Возможно, причиной было то, что свои руки ей приходилось постоянно скрывать под перчатками. Рукава его рубашки были закатаны по локоть, и Мара видела, как перекатываются мышцы его предплечий, как отливают золотом на свету его волосы. В его руках чувствовались сила и уверенность. Мара вспоминала тот вечер в ее кабинете, когда они ели бутерброды. Вспоминала его прикосновение к подбородку. Теплая волна все шире разливалась, заполняя все ее существо.
