Я включил торшер из розового стекла, чтобы перечитать письмо Алексис. Я хотел подготовиться к спору с Барбарой. Она с такой легкостью победила меня в офисе на глазах Урсулы. Я посмотрел на часы: десять сорок пять. Наверно, Урсула кончила обедать. Пьет ли она вино? По ее виду не скажешь.
На второй странице письма я остановился и начал перечитывать с начала: «… потом, когда вы отвезли меня домой, вы попросили разрешения подняться… Впрочем, остальное вы знаете… Это было чудесно!» Минутку! Алексис написала что-то вроде «Я пригласила вас подняться». Она не говорила, что разрешения подняться просил я. Я вернулся назад и прочел: «… мой разум желал бы, чтобы вы никогда не прикасались ко мне, но я знаю, что это было…»
«Желала бы, чтобы вы никогда не прикасались ко мне». Алексис не писала этого. Я точно помнил ее фразу: «Мой разум понимал, что вы никогда не прикасались ко мне…»
Это не то письмо!
Наконец пришло прозрение. Я прочел: «Р. S. В воскресенье, в 3.15, звонила Фелисити. Она очень сердилась, что вы не позвонили ей, и долго ругалась. Она знает о связи между нами. А.»
Не сошел ли я с ума? Я не мог быть введен в такое заблуждение при первом чтении письма. Теперь я понимал причину бурной реакции Барбары. Это письмо было не тем письмом, что написала Алексис. Его подделали.
Войдя в офис, я почувствовал лимонный запах и включил свет. Внезапно раздался тихий всплеск, как будто проснулась рыба в аквариуме. Может, она и ту рыбку убила? Я принялся искать письмо – письмо Алексис. Я обыскал все – ящики моего стола, папки, стопки журналов, даже ящики стола Алексис, где хранились канцелярские принадлежности. Я искал письмо не там, куда мог положить его, а там, где она могла его спрятать. Я снова стал детективом. Утром нужно подвергнуть ее допросу.
«Зачем вы это сделали? Я знаю, что это ваша работа, но не знаю – почему. Что вы хотите от меня?» Я не стану изображать гнев, буду спокоен, но озабочен.
Вскоре я прекратил поиски. Если она подделала письмо, то не оставила бы улику в офисе.
Я уже закрывал ящик со скрепками для бумаги и липкой лентой, когда увидел маленький целлофановый пакет. В нем находилась пара красных шелковых трусов. Ее трусов.
Я перевернул пакет, разорвал целлофан и вытащил трусы, чувствуя ладонями мягкий шелковистый материал. Я растянул резинку, представляя, как она надевает их. Она сидела на краю кровати, одетая в красную блузку. Я не мог сказать, есть ли на ней лифчик или нет. Она наклонилась, чтобы натянуть трусы. Подняв одну ногу, просунула ступню в дырку. Темный треугольник волос поблескивал в мерцающем оранжевом свете – огне свечи или камина. По запаху я понял, что она только что брала ванну или принимала душ. Ее кожа слегка блестела от масла. Она подняла вторую ногу, на мгновение покачнувшись на краю кровати и открывая себя моему взгляду. Между ее ногами я увидел зев того самого зверя. Она поднялась, медленно натягивая алый материал. Волосы на лобке, вероятно, еще не высохли. Я слышал звук, с которым шелк скользил вверх по коже ее узких бедер. Наконец трусы были надеты. Треугольник волос исчез. На мгновение она засунула руку внутрь, что-то поправляя и устраивая удобнее. Красная ткань поднималась и шевелилась. Затем она вытащила руку, и раздался легкий шлепок резинки.
