Теперь настала моя очередь.
– Какого хрена ты звонишь моим клиентам и советуешь им покинуть меня?
– Кто-то должен им это сказать, – она плюхнулась в кресло и положила ноги, обтянутые чулками, на кофейный столик рядом с шестью или семью книгами, которые читала одновременно.
– Вспомни-ка, ведь я – первая блядь, с которой ты встретился в этом мире.
Я взглянул на мать. Ее ноги лежали на столике, и я мог заглянуть ей под юбку. Я бы не увидел, носит она трусики или нет. Вероятно, нет. Она знала, о чем я думаю. Хоть Фелисити и была моей матерью, но она приучила меня относиться ко всему в сексуальном смысле. Не только к людям, но и к предметам. «Это кресло плохое, – говорила она, – в нем нельзя трахаться». «Скучная музыка. Под такой ритм не очень-то потрахаешься». Электрические провода, дверные ручки, кухонная утварь, ковры – Фелисити рассматривала все в смысле пригодности к занятиям сексом.
– Хочешь кофе? – спросила она. – У меня есть кофе из одного итальянского местечка в Вэлли. Зерна черные и слегка маслянистые. Маленькие, как звериные какашки.
Я отклонил это аппетитное предложение.
– Мэсон, ты какой-то малохольный. Что случилось?
– От меня только что ушла секретарша, – сказав это, я понял, что совершил ошибку.
– Почему? Она больше не хочет трахаться с тобой? Мне нравился ее голос. Очень сексуальный.
Мне в голову пришла мысль: почему я не попытался позвонить Алексис, чтобы поговорить с ней о происходящем? Возможно, я испытал некоторое облегчение от того, что она ушла, поскольку бессознательно хотел видеть в офисе новое лицо?
– Мне передали, что ты хочешь поговорить со мной, – я старался, чтобы мой голос звучал твердо и деловито. Иногда это помогало. Если тема разговора была ей интересна, Фелисити могла рассуждать весьма здраво, даже проницательно. В другом воплощении она могла бы стать женщиной-гуру, арабским марабутом.
– На днях я просматривала старый мусор и нашла вот это, – она пошарила на кофейном столике, нашла пачку машинописных страниц и протянула их мне. – Узнаешь? – спросила она.
Я взглянул на листки и узнал. Она сохранила какой-то из моих опусов тех времен, когда я еще пытался писать.
– Забирай и перечитай. Дерьмо, конечно, но что-то в этом есть.
– Я помню.
– Я хочу, чтобы ты переменил профессию, Мэсон. Начни писать снова. Работать агентом – самое последнее дело.
– Фелисити, выслушай меня. Мне нравится моя работа. Я люблю ее. Я получаю удовольствие, помогая клиентам. Хорошенько запомни, что я не писатель и никогда им не стану.
