- Отец до сих пор считает себя неотразимым сердцеедом, - добавила Клер сквозь смех.
Себастьян подошел к кованой скамейке, укромно прилившейся под старым раскидистым кустом кизила. Если бы садовая мебель не была выкрашена в белый цвет, скамейка вообще утонула бы во тьме.
- Даже не знаю, есть ли у отца постоянная подруга. Какая-то определенная женщина.
Себастьян сел и прислонился спиной к холодному металлу.
«Их несколько. Но совсем немного», - неожиданно ответил чуть хрипловатый голос Дасти Спрингфилд.
- А меня всегда интересовало, есть ли что-нибудь между моим отцом и твоей матерью.
Клер снова негромко рассмеялась:
- Ничего романтического.
- Почему? Потому что он садовник?
- Потому что она фригидна.
Вполне вероятно. Еще одно существенное различие между матерью и дочерью.
- Не хочешь присоединиться к гостям? - поинтересовалась Клер.
- Пока нет. Немного посижу здесь. Если мне придется, хотя бы еще одну секунду слушать лепет Лорны Деверз, боюсь, схвачу факел и подожгу сам себя.
Миссис Деверз являла собой лишь одну из причин нежелания Себастьяна вернуться в праздничное общество. Главная же причина стояла сейчас около него в бело-голубом платье и действовала на организм крайне отрицательно.
- Скажешь тоже! - Клер рассмеялась и шагнула к скамейке.
- Уверяю, даже самосожжение покажется не столь ужасным, как глупые истории о Мисси и Поппете.
- Трудно сказать, кто хуже - Лорна или ее Рич.
- Ее сын - полный идиот.
- Рич ей вовсе не сын. - Клер села на скамейку, и Себастьян сдался, принимая судьбу мученика. - Он ее пятый муж.
- Ты серьезно?
- Вполне. - Она откинулась на кованую спинку и почти растворилась в густой тени. - А у меня свои проблемы. Если еще хоть раз услышу, как мать утверждает, будто я пишу женские романы, боюсь, действительно схвачу факел и подожгу. Но только не себя, а ее.
- Что плохого в ее словах? Что тебя так раздражает?
Лунный свет пробивался сквозь листву кизила и рисовал узоры на щеке и губах Клер. Фантастических губах, заставлявших гадать об их вкусе. Так ли они восхитительны как кажется?
- Меня раздражают не столько сами слова, сколько их причина. Родная мать меня стесняется. - Уголки губ поднялись в легкой улыбке. - Ну что, кого еще бросим в костер? Кроме Лорны и Джойс?
Себастьян наклонился и поставил стакан на землю. Потом оперся локтями о колени и пристально вгляделся в темноту. Увидел очертания отцовского дома и свет фонаря на крыльце, над красной дверью.
- Любого, кто посмеет сказать, что мои отношения с отцом в дерьме.
