Даниил Романович вышел на площадь. По ту сторону ее выси лось белое с синеватым отливом здание штаба ОВОК. Вправо и влево ущельями прорезались улицы, громады домов стояли утесами. Многомиллионный город днем выглядел величественным и мрачным. Лучи солнца не попадали в узкие и глубокие улицы. Машины мчались безмолвным потоком, временами сбивались на перекрестках перед светофором, потом разом срывались и мчались дальше с прежней скоростью.
Посередине площади нет движения автомашин, белые ленты отграничили с двух сторон дорогу для пешеходов. Тут можно идти спокойно, можно даже на ходу заглянуть в газету. Даниил Романович шел не спеша, слегка прихрамывая (после ранения), прислушивался, о чем говорят сегодня атланты. За год он хорошо изучил их язык — свободно читал газеты, понимал их речь, но сам говорил плохо: ему не удавалось произношение очень трудных звукосочетаний.
Он услышал, что «воскресение из мертвых» — сплошное вранье, цены на сыр и масло опять повысились, что сборная футбольная команда Атлансдама состоит из увальней, не способных бегать и ударить как следует по мячу, и что у знаменитой Юв Мэй на левой щеке появилась родинка.
— Ты не заметил этого? — спросил молодой человек в пест рой рубашке и желтых кожаных трусах у своего спутника — в такой же рубашке, но в брюках.
— Нет. У Мэй родинка?
— А какой у тебя телевизор?
— «Луна».
Парень в трусах расхохотался.
— Чудак, что ты увидишь в свою «Луну». Такие телевизоры выпускает мебельно-стекольная фабрика. Ты купи «Юпитер», как у меня. Это — вещь! А в свою «Луну», если Мэй выйдет даже нагая, ты не увидишь…
Хохоча, молодые люди прибавили шагу.
Даниил Романович перешел площадь и свернул в улицу. Он жил в двадцати минутах ходьбы от института и редко пользовался автомашиной. Путь утром в институт, а вечером из института он считал утренней и вечерней прогулкой.
Правда, иногда хотелось проехаться по городу, и в гараже при институте всегда можно было найти свободный автомобиль, но Галактионов не умел управлять машиной. А учиться не было времени.
Даниил Романович никак не мог привыкнуть к огромкому го роду. Ему казалось, что в нем нет ни одного уголка тихой размеренной жизни, нет и не может быть человеческой жизни с ее радостями в семье, в кругу друзей. Все здесь — в гонке сверкающих автомашин. Люди, ухватившись за руль, куда-то несутся, досадуют на задержку у светофоров, снова мчатся с еще большей скоростью.
Ему нравилось быть среди пешеходов, тут видишь живых лю дей, слышишь их голос. И думаешь о своем…
